Он выудил требуемые монеты из мешочка с выкупом, который ему только что дали, и вручил их.

— Завтра, — сказал он твердо.

— Посмотрю, что можно сделать. — Дженкин поймал серебро с ловкостью шустрого юнца, затем кивнул за правое плечо Александра. — Кто-то хочет видеть вас.

Александр обернулся и ткнулся глазами — даже челюсть отвисла — в блистательное и грозное явление Уильяма Маршалла, лорда Чепстоу и Уска, Пемброука и Стригвила, Орбека и Лонгвилля в Нормандии. Сегодня лорд был одет не как воин, но как магнат — весь в богато расшитом шелке и тончайшей шерсти, украшенной драгоценностями и золотым шнурком.

— Мой лорд. — Александр поклонился с уважением.

— Я наблюдал за вами. — Кварцево-серые глаза Маршалла смотрели вдумчиво, но одобрительно. — Вы усвоили уроки со времен Лаву; хорошо деретесь.

— Спасибо, мой лорд, — довольно улыбнулся Александр.

— Но я также вижу, что вы сражаетесь один, что не очень хорошо. Вы не нашли напарников с тех пор, когда мы последний раз виделись? — Маршалл поглядел вокруг.

Лицо Александра помрачнело.

— Нашел, мой лорд, но один погиб на турнире, а мой брат был ранен — сломал ногу, когда на него упала лошадь.

— Ваш брат… Человек, которого мой племянник Джон вытащил из тюрьмы в Лаву?

— Да, сэр.

— Сожалею вести о его ране, — сказал Маршалл с искренним беспокойством. — Надеюсь, что он быстро поправится.

— Он на попечении монахов в аббатстве Пон л’Арк. После этого турнира я собираюсь туда, посмотреть, как он поживает.

Уильям Маршалл кивнул и провел большим пальцем поперек бородатого подбородка, на его лице появилось хитрое выражение.

— Вы еще сражаетесь сегодня?

— Нет, мой лорд. — Он махнул над плечом в сторону Дженкина, который нагло подслушивал. — Мой меч нуждается в новой рукоятке, и она не будет готова до завтра.

— До пятницы, — возразил Дженкин и исчез в глубине палатки.

— Хорошо, тогда приглашаю вас к своему столу. Присоединяйтесь к моему празднеству. Вы, должно быть, голодны и измучены жаждой после такой рубки. — Маршалл усмехнулся понимающе. — Когда я был молод и достаточно быстр, чтобы сражаться в этих шееломках, то мог потом слопать целого поросенка и осушить галлон вина!

— Достаточно веская причина, чтобы не пожелать видеть меня в своей свите, — ответил Александр, подхватывая шутливый тон Маршалла.

Маршалл засмеялся, показывая крепкие крупные зубы.

— Да, конечно, причина серьезная, но не меньше других достаточно веских причин для приглашения, — и, приподняв брови, чтобы акцентировать намек, Уильям Маршалл удалился.

— Ого, а вы только что посмотрели удаче в глаза, — объявил Дженкин, еще раз высовываясь из палатки. Игла для прошивки кож была зажата между указательным и большим пальцами. — И я постарался бы для вас больше, если бы знал, что вы друг лорда Чепстоу.

Александр отказался проглотить приманку. Кроме того, он был также ошеломлен тем, что только что случилось, и не был способен к ответному удару. Бесконечная перспектива блестящих возможностей открылась перед его мысленным взором.

— Я приду за мечом завтра, — сказал он в задумчивости и пошел отвязывать Самсона от коновязи.

— В пятницу! — крикнул ему вслед Дженкин и захохотал.

Много молодых рыцарей были приглашены составить свиту Уильяма Маршалла. С некоторыми из них Александр сражался на турнире. Одного или двух он победил начисто; с другими столкновение было менее победным.

Было много разговоров и бахвальства, хвастовства кровными связями и упоминания известных имен. Каждый пирующий пытался превзойти человека около или напротив него, и шум увеличивался по мере того, как вино из бутылок выпивалось до осадка на дне.

Александр сидел в гуще этого светского турнира и понял, что он не менее ожесточенный, чем другие рыцари, и не было никакого различия в методах. Победителем становился тот, кто сохранил свою голову. И он прикусил язык и оставался приветливым, даже не пытаясь похвастаться чем-либо из своих успехов.

— Они говорят, что Маршалл набирает рыцарей для своей дружины, — доверительно сообщил сосед Александра, юноша по имени Джулиус, который состоял в отдаленном родстве с графом Честером.

— Кто они?

Джулиус пожал плечами и отправил в рот последний большой кусок цыпленка с миндалем.

— Кто-то сказал мне, что слышал это от одного из слуг Маршалла.

— Тогда это, скорее всего, правда, — вежливо сказал Александр и использовал свой нож, чтобы разрезать свою собственную порцию на кусочки подходящего размера. Он не хотел казаться слишком привередливым, но постарался показать, что знает придворные манеры так же, как и обычаи лагеря.

— Мой отец — друг Маршалла, — объявил Джулиус, ворочая челюстями. — А мой кузен — рыцарь у него на службе в Форест Дин.

— В самом деле? — Пристальный взгляд Александра блуждал. За высоким столом музыкант играл на арфе и пел пирующим. Он узнал песню и понял, что она уже заканчивалась. Вероятно, к лучшему, так как для голоса музыканта мелодия слишком была высока, и тот очень напрягался на высоких нотах.

— Вы не верите мне, не так ли? — Тон его соседа стал воинственным, поскольку начинало действовать вино.

— О, я верю каждому слову, — сказал Александр небрежно. — Истинно, что связи человека значат много, но они — не все. — Высказавшись так в свое оправдание, он встал и приблизился к музыканту, который к тому времени закончил песню и с полным ртом вина полоскал горло.

Александр наклонился и что-то прошептал ему. Сначала человек покачал головой, но после некоторого дальнейшего обсуждения и оплаты серебряным пенни отдал свою арфу и уселся в стороне с кубком.

Александр обратился к Уильяму Маршаллу, который сидел во главе стола с людьми, достаточно удачливыми для того, чтобы уже быть членами его ближайшего окружения.

— Я прошу вашего разрешения спеть в благодарность за ужин, милорд, — сказал он, изящно поклонившись.

Маршалл смерил его мерцающим взглядом и сказал, чуть улыбаясь от удовольствия:

— Я думаю, больше, чем за ужин. Ну что же, Александр де Монруа, покажите, каков из вас придворный. — И кивнул, указывая на арфу.

В первый момент Александра охватила паника, видя, как взоры всех сидящих за высоким столом обратились к нему и к ним прибавились враждебные и любопытные взгляды с других помостов. Фальшивый аккорд, извлеченный из арфы, вызвал снисходительные усмешки и презрительное подергивание бровями.

Александр прочистил горло и свое сознание и заставил себя сконцентрироваться на гармонии арфы и песни. Все должно было быть сделано правильно. Подобно тому, как на ристалище и полях сражений, ошибиться было нельзя.