Манди взяла подарок и поблагодарила Элайн с восхищением. Шелковое платье не так часто доставалось ей.

— Не верю, что когда-нибудь снова стану тонкой, — призналась она, лаская свой раздутый живот. — Должно быть, я напоминаю выброшенную на берег жирную рыбу.

— Ничего подобного, вы выглядите блестяще! — Элайн склонила голову набок. — Это потому, что вы можете только видеть часть, не целое.

Манди поморщилась и переложила складки своего платья и накидки так, чтобы они драпировались посвободнее вокруг ее фигуры. В течение первых пяти месяцев ее живот оставался почти плоским, и, пока младенец не начал шевелиться внутри нее, она пыталась обмануть себя, что беременность — плод ее воображения, что утренняя тошнота, постоянный голод и чрезвычайное истощение были ничем иным, как эмоциональным расстройством. Затем, восполняя потерянное время, ее тело изменилось до неузнаваемости, и сокрытие ее затруднительного положения от себя стало невозможным.

— Вы остановились на имени для малыша, когда он появится, чтобы приветствовать мир? — спросила Элайн.

Манди покачала головой.

— День ближайшего святого, я полагаю, — сказала она, поглаживая каштановый шелк пальцами. Внутри нее ребенок мягко пинался. Возвышаясь над ее предчувствиями и опасениями, удивление заставило остановить ее руку и чувствовать движение. Новая жизнь, зачатая в момент пьяной страсти…

Ее пристальный взгляд обратился к сыну Элайн, который ползал по полу за мягким кожаным мячиком. За ним внимательно следила няня. Прошло меньше года с тех пор, когда он крутился в животе матери, как теперь ее собственный младенец. Теперь он хватал все с путающей скоростью и энергией, проявляя свой пока еще небольшой характер, яркий и жестокий. Такое быстрое изменение за столь короткий срок.

Чувствуя движение под своей рукой, она задавалась вопросом, какую из черт Александра унаследует ее ребенок. Она часто думала о нем, о том, где он сейчас и что делает. Искал он ее после того, как она убежала, или приветствовал ее исчезновение как долгожданное освобождение?

— Глубоко задумалась? — мягко поддразнила Элайн.

Манди покачала головой.

— Бесплодные размышления, — с печальной гримаской ответила она. — Возможно, я назову моего младенца Джад.

— Джад? — Элайн выглядела озадаченной. — Его праздник только в октябре.

— Да, но он святой покровитель заблудших душ, не так ли?

Задыхаясь, Александр стоял на краю ристалища и отстегивал шпоры одной рукой, а другой держал поводья Самсона. Конь дышал так же громко, как и его владелец, поскольку схватка была трудной и ушли они с победой благодаря немалым усилиям, хорошему судейству и отменному состоянию амуниции.

На турнирном поле схватка продолжилась и выбивала комья почвы, летящей высоко и свободно, под крики людей и радостный лязг стали на щитах из липы. Александр наблюдал, упиваясь обманчивым видом и ароматом опасности и успеха.

Это был самый большой турнир, который он посетил в Англии до настоящего времени, — массовый сбор в Солсбери, посвященный празднику прихода весны. Было начало мая, и кровь бродила в жилах людей, как сок в деревьях. Насколько глаз мог видеть растянулись шатры и палатки самых смелых цветов или из простого холста — в зависимости от богатства их владельцев. Чувствовалась атмосфера ярмарки, с навесами и палатками мелких торговцев, и зазывалы балагурили среди солдат и наемников, и рыцари прибывали, чтобы испытать свою удачу в условных поединках и схватках.

Накал состязания был слишком высок, но на тот момент, когда Александр поднялся на его гребень, его выучка и жажда победы оказалась выше, чем у любого, кто все же решился выступить против него. Хотя многие соперники занимались фехтованием ежедневно и некоторые имели боевой опыт за плечами и не ожидали ничего, кроме холода старости, они были не просто голодны, но зверски голодны.

Курносый оруженосец подошел к Александру и подал ему мешочек денег, содержащий оплату выкупа, которую задолжал его владелец. Александр поблагодарил его с усмешкой, но предложил подождать, пока проверит, что согласованная сумма в наличии. Если слово нарушалось, это было досадно, но Александр уже знал, что слово рыцаря не всегда столь же благородно, как пелось в популярных балладах, которым верил народ. На поле он всегда пробовал выбирать противников, которые могли позволять себе выкуп. Не было никакого удовольствия лишать средств к существованию человека, который состязался, чтобы прокормиться. Зная, что такое дорога, он всегда испытывал сострадание к тем, кто все еще путешествовал по ней, поскольку знал, как легко может присоединяться к их компании снова.

Оплата была полной, и, освободив оруженосца, он повел Самсона через поле к палаткам торговцев и остановился около маленькой мастерской Дженкина, специалиста по рукояткам.

Дженкин следовал за турнирами и обслуживал рыцарей на протяжении сорока лет, главным образом во Фландрии и Нормандии, а теперь и в Англии, где король Ричард сделал турниры законными, чтобы увеличить доходы казны, в которых он нуждался, ведя войну против Филиппа Французского. Дженкин приближался к шестидесяти годам, и жизнь на открытом воздухе, в постоянном движении оставила ему распухшие от артрита суставы и твердый, циничный характер.

Александр прислонился к одному из шестов, поддерживающих палатку старика, и обратил пристальный взгляд на поле, где серьезно бились шесть человек. Солнце отсвечивало от центра щита и ослепило его глаза, прежде чем он распознал герб, принадлежащий рыцарю Джордану де Сакьевилю, одному из свиты Уильяма Маршалла. Собственным владением Маршаллов был Уилтшир, и Александр задавался вопросом, наблюдал ли знатный лорд здесь соревнование.

Дженкин отложил инструменты и захромал к Александру с грубым вопросом относительно его дела.

Александр обратился к седеющему старику и показал ему свой спрятанный в ножны меч.

— Мне необходима новая рукоять; сделаете, Джен, завтра, если возможно?

Дженкин осмотрел потертое поврежденное крепление и прикинул длину рукояти.

— Сомневаюсь, что получится. Могу сделать это только к пятнице, — сказал он кратко. — Что положить, выворотку или бычью кожу?

— Конечно, выворотку, и лучшую из того, что есть. Я не хочу, чтобы моя рукоять оскользнулась от пота.

Александр вздрогнул; один из рыцарей в схватке не отразил удар должным образом и был вышиблен из седла.

— Дурацкая профессия, — фыркнул Дженкин.

— Но с нее вы имеете постоянный заработок, — сказал Александр сухо.

— Да, я этим занимаюсь. Дураков надо поскорее освобождать от денег. — Он протянул свою бесформенную руку, которая, несмотря на ее уродство, ничуть не мешала его превосходным навыкам. — Половина оплаты сразу; половина, когда будете забирать.

Александр засмеялся и покачал головой, задаваясь вопросом, как получилось, что Дженкин, много лет оскорбляя множество воинов, все еще оставался при своем деле. Наверное, дело в том, предположил он, что никто пока не смог превзойти в мастерстве старого оружейника.