Крылова и сама не ожидала, что сможет произнести столь длинную фразу. Должно быть, ее ответ показался неожиданным и для человека с ножом. Секунду или две он стоял неподвижно, затем медленно покачал огромной головой.

– Проследовать…. Для дачи… Скажите, где вас всех такому дебильному языку учат? Ведь нормальные люди так не говорят. Признайтесь, вы ведь раньше тоже так не говорили.

– Вы уверены, что сейчас это самая подходящая тема для общения? – Вика не смогла сдержать удивления.

– Почему бы и нет? Или что, мне надо спросить, кто еще из ваших коллег знает о том, что вы здесь находитесь? Судя по тому, как вы нервно елозите по земле пятой точкой – никто.

Вика с трудом сделала глоток, и набежавший комок слюны медленно провалился в горло.

– Ну что же, как вижу, тема филологии вас не очень заинтересовала. Тогда поговорим на тему познания, – человек в шлеме неторопливо опустился на корточки. – Что именно вам известно?

Стремительно метнувшаяся вперед рука с силой ухватила Крылову за лодыжку. Вика попыталась было отползти в сторону, но замерла, услышав гневное:

– Еще движение, и я тебе эту ногу целиком ампутирую. Что ты знаешь? Ну!

Как после была уверена Крылова, решение появилось само собой. Причем возникло оно не в сознании, не в голове, а родилось где-то в нервных окончаниях свободной от захвата правой ноги. Повинуясь этому решению, мышцы бедра оторвали эту ногу от земли и потянули к туловищу, а затем невиданным ранее усилием полностью распрямили, впечатав подошву белоснежной кроссовки прямо в зеркальное забрало мотоциклетного шлема.

Удар получился необыкновенно сильным, во всяком случае, так показалось самой Виктории. Что подумал об этом противник, узнать не представлялось возможным, однако, было достаточно и того, что человек в шлеме не смог удержать равновесия и опрокинулся на спину. Воспользовавшись этим обстоятельством, она вскочила на ноги и уже была готова бежать так быстро, как не бегала ни на одном уроке физкультуры, когда ее противник, оттолкнувшись от земли спиной, словно неваляшка, взмыл в воздух и вновь оказался на ногах. Вика едва успела сделать первый шаг, набирая скорость, как человек в шлеме стремительно сократил расстояние между ними и нанес удар.

Входя в тело человека, лезвие ножа или любого другого холодного оружия сперва рассекает кожу. Далее следует слой подкожного жира, мышцы, кровеносные сосуды. Если не повезет, сухожилия и вены. Если не повезет очень сильно, артерии или жизненно важные органы. Вике повезло. В момент удара она в очередной раз потеряла равновесие и качнулась в сторону, и потому лезвие, которое было направлено ей прямо в основание шеи, вошло в ее тело почти в пятнадцати сантиметрах от изначально намеченной точки.

Боль в правом плече была настолько сильна, что Вика наконец сделала то, что собиралась и что должна была сделать еще пару минут назад. Она громко, изо всех сил закричала. Это был крик боли, крик страха, крик отчаяния. Крик человека, понявшего, что еще мгновение, еще один удар, и он перестанет быть человеком, превратившись всего лишь в остывающую груду плоти и в расплывчатые, приносящие лишь боль воспоминания тех, кто его любил, когда он человеком еще оставался. Воспоминания тех, кого он сам считал любимыми.

Мама… папа… Жорка…

В Викином сознании с бешеной скоростью закружилась карусель, на которой сидели три самых дорогих для нее человека. Мчась на карусели, они улыбались и даже пытались что-то сказать, но налетевший неизвестно откуда холодный ветер уносил их слова в сторону, так что понять Вика ничего могла. Скорость вращения карусели постепенно усиливалась и вскоре все три лица слились в одну искорёженную гримасу, которая мчалась по бесконечному кругу, и сама не имела ни конца, ни начала. И пытаться расслышать какие-либо слова уже не имело смысла, потому что никаких слов больше не было, был лишь один протяжный, отчаянный крик приговоренного к смерти человека. Ее крик.

– Страшно? Всем страшно.

Очевидно, вспышка ярости после пропущенного удара ногой в голову была столь велика, что человек в шлеме оставил свои попытки выяснить, что именно известно о нем Крыловой. Ухватив ее за волосы левой рукой, он рывком развернул Вику спиной к себе, а правая, сжимая остро наточенное лезвие, начала свой неумолимый путь к горлу беспомощной жертвы.

Карусель остановилась в тот самый момент, когда острие лезвия коснулось кожи на горле. Родители и Жорка уже ничего не говорили. Они просто смотрели на Вику с явным выражением сожаления на лице, словно безмолвно упрекая ее за то, что она уходит. Уходит от них. Уходит так рано. Уходит навсегда.

Ночь со среды на четверг

Повертев в руках недопитую бутылку «Миллера», Жора отставил пиво в сторону и мрачно взглянул на экран телевизора. Несколько полных немолодых мужчин вели вялую дискуссию на тему общемирового экономического кризиса. Ведущий, такой же полный и такой же немолодой, время от времени пытался взбодрить спорщиков, задавая им, по мнению Мясоедова, совершенно идиотские вопросы, отвечая на которые, каждый человек автоматически и сам становился идиотом. Становился ли автоматически идиотом человек, тратящий время на просмотр подобных телепрограмм, Жора окончательно еще не решил, но был уже достаточно близок к утвердительному ответу. Ближе к концу передачи и спорщики, и ведущий сошлись на том, что проблемы, имеющиеся в мировой экономике, оказывают некоторое негативное влияние и на российскую экономику, но это влияние во многом сглаживается грамотной экономической политикой, проводимой руководством страны, а все те, кто полагает, что «наши» проблемы во многом переросли масштаб «не наших», либо плохо осведомлены о всех тех бедах, с которыми сталкиваются жители других государств, либо изначально настроены недостаточно патриотично. Упитанный ведущий поклялся бороться и с теми и с другими, более того, пообещал, что ближайшее время эта борьба усилится, поскольку со следующей недели его передача будет повторяться еще и в утреннем эфире, а сам он дополнительно начнет вести новое ток-шоу на одном из интернет-каналов. После того как на данной позитивной новости передача завершилась, Жора выключил телевизор и некоторое время сидел, глядя в темный экран телевизора.

– Мудаки! – наконец констатировал он, не конкретизируя, к кому именно относится данное определение. – Мудаки конченные! – внес он некоторое уточнение, допив оставшееся в бутылке уже теплое пиво.

Убедившись, что в пакете из-под чипсов ничего не осталось, Жора был вынужден признать, что вечер не удался. Странно, а ведь он раньше любил провести вечер перед телевизором. Выпить пивка, закусить чем-нибудь соленым или острым. Конечно, не часто. Можно даже сказать, изредка. Даже не каждую субботу, от силы пару раз в месяц. И всегда подобное времяпровождение доставляло ему удовольствие, позволяло расслабиться, отбросить в сторону накопившиеся за неделю, а то и за две, проблемы, а на следующее утро, вновь взваливая их себе на плечи, с радостью убедиться, что часть из них куда-то бесследно исчезли.