Не затоптали меня, вероятно, только потому, что прикрыл еще дергающийся в последних судорогах конский труп, тот самый, который я сотворил только что. Встав, я получил еще один удар по шлему, пару или тройку по корпусу, отхватил цвайхандером коню какого-то неудачника обе передние ноги и незаметно для самого себя страшнейшим образом озверел.

Дальнейший ход происходившей мясорубки не оставил в моей памяти ничего, кроме беспорядочной мешанины каких-то раскрашенных брызгами, фонтанами и ручьями крови пятен.

Помню, что я что-то кричал, командовал и даже раздавал затрещины неслухам. Под моим мечом падали люди и кони и в разные стороны летели руки, ноги и головы. Затем я чуть ли не выплевывал легкие, пытаясь отдышаться, и с лютой ненавистью, раз за разом, колол двуручником какого-то человека прямо на ткани павшего наземь знамени, а потом ещё более зверски шинковал пришедшего ему на помощь воина в пластинчатом панцире или, может быть, даже нескольких.

Снова, как по щелчку пальцев, возникшие вокруг солдаты с таким же ожесточением и яростью кромсали остальных. Потом я в очередной раз тяжело дышал, опираясь на меч и восстанавливая силы в момент передышки, опять рубил и колол оказавшихся напротив меня людей и снова отдыхал, и все это продолжалось и продолжалось, пока враг вокруг нас тупо не кончился.

Нас было тринадцать. Я, бессильно привалившийся к седлу убитого боевого коня, раненный в правое плечо Гленни, как это было ни удивительно, вроде бы совершенно целехонький мальчишка Даннер, стоявший с окровавленным отцовским мечом в руках и смотревший на меня как на бога, а также десять солдат. Семеро наших «Вепрей», включая туда старого Дийдарна и ещё парочку прикомандированных к нам баронских рейтаров, а также трое прибившихся к группе в ходе боя хабиларов.

Мы были живы. Некоторые, например я и мальчишка, не были даже ранены. Буквально в ста метрах от нашей группы шла резня столкнувшихся кавалерийских формаций – в то время как на нас, находившихся посреди огромного, местами на два-три слоя заваленного трупами людей и лошадей пятака, никто совершенно не обращал внимания. Как, впрочем, и на других выживших солдат взаимно затоптанных конными «свиньями» пехотных рот, разбегавшихся из этой мясорубки в разные стороны по способности. Всюду носились потерявшие хозяев кони.

По уму следовало как можно быстрее последовать примеру наших поддавшихся голосу рассудка коллег. Но у меня не было сил даже встать. Руки тряслись, в прошедшей, почти не отложившись в памяти, мясорубке я выложился до донышка…

Наш наниматель граф Даммон ан Хальб своим обликом здорово смахивал на изображенного на портрете Рубенса Железного Герцога Альбу. Того самого великого полководца Испании, который в ходе двадцати лет постоянных побед на полях сражений и зверств к еретикам между ними сначала лишил свою Империю доходов с ее богатейших провинций, а потом потерял и их сами в целом.

Черты лица вкупе с аккуратно подстриженными усами и «испанской» бородкой под открытым, богато украшенным золотом и серебром саладом походили на Фернандо Альвареса де Толедо настолько, что по шкуре испанскими терциями маршировали мурашки. Что на своей картине Рубенс изобразил брюнета, а передо мной на черном как смоль жеребце возвышался шатен с таким дополнительным отличием от Великого герцога, как практически античная «анатомическая» кираса, не утешало ни на йоту. Взгляд графа давил и вымораживал. Сам я был далеко не ангелом, но по встрече взглядами сразу становилось ясно, что для этого существа человеческая жизнь в буквальном смысле слова не стоит даже медной номы. Пронимало даже удачно сохраненного за мной мальчишкой коня, которого удачливый на брошенный жребий конюх перед началом основного замеса вместе с лошадьми остальных комитов увел в лагерь. Барон попытался испуганно попятиться, и я еле-еле успел его удержать.

Впрочем, перестал давить он нас достаточно быстро, видимо сразу же, как сделал необходимые себе выводы. Проверил на прочность перед власть предержащими, так сказать.

– Не ожидал что «Вепри» в первом найме себя покажут. – Слова можно было счесть за безусловный комплимент. Пристроившийся сзади-сбоку от ан Хальба малолетний порученец, по спеси, глупости, нахальству и незнанию, кто перед ним, рискнувший мне нахамить, сброшенный бойцами с коня в грязь и изведавший тяжесть моей ноги на своей груди, после такого признания скривил рожу от лютейшей, незамутненной и бессильной ненависти. Сидевший в седле подле графа барон ан Кроах напротив поощрительно мне кивнул. Остальные свитские были полны любопытства и в целом нейтральны.

– Наш капитан хорошую роту сумел набрать, кир, – нейтрально заметил я, было самое время показать всем присущую мне лояльность и верность взятым на себя обязательствам.

Лойху в сражении снова не повезло, или повезло, с какой стороны посмотреть, – парень честно сражался и, снова пропустив сильнейший удар по голове, ещё и оказался помят копытами. Вытащили его из боя в глубоком беспамятстве. Короче говоря, похвалить кэпа перед нанимателем было ни с какой стороны не вредно – выживет он или нет. Что же до него самого, то обратившись к графу с военно-благородным обращением кир, я ненавязчиво подчеркнул, что своим наймом он купил услуги моего меча, а не мою мускулистую задницу. Именование графом в данном случае выглядело бы фамильярностью, что же до подразумевавшегося «ваша светлость», оно бы меня, конечно, не унизило, но ставило в немного уязвимое положение как исполняющего обязанности командира роты, которому наниматель торчит крупную сумму денег. По традициям наемного люда, случившееся сражение подводило итоги месяца и требовало с ротой расчета за отчетный период. Отсрочка в данном случае была неуместна, хотя битва сторон в конечном итоге свелась вничью, наш лагерь теперь сам находился в осаде. Отброшенные на исходные позиции супостаты явно не собирались никуда уходить.

Уверять, что я слишком скромничаю и рота не просто хороша, а огого, меня, конечно, никто не стал.

– Сколько солдат в строю осталось?

– Включая комитов роты и людей с незначительными ранениями и ушибами двадцать семь.

– А раненых?

– Сейчас в обозе лежит пятьдесят девять. Из них около дюжины со слишком тяжелыми ранами, скорее всего, умрут, однако их с поля боя все ещё продолжаем собирать. Думаю, что ещё нескольких сумеем вытащить.

– Ты хотел сказать, что продолжаете обирать трупы. – Свита графа мерзко и угодливо захихикала.

– Я хотел сказать именно то, что сказал, – машинально надерзил я этому страшному человеку в ответ на проявленное им хамство, а подобное тыкание как ни крути было именно грубостью, – собираем трофеи мы там, где уже не осталось раненых.

– Не врёшь? – Меня опять придавил его ледяной взгляд из-под иронично приподнятой брови, так что не оставалось ничего другого, кроме как принять вызов. Если он меня сейчас прогнет, никаких денег в обозримый период мы точно не получим – сил потребовать их у нанимателя у нас не осталось. Нервничающий Барон снова попытался попятиться.

– Более чем, кир.