Собеседника удалось задеть, он начал злиться, но всё же решил промолчать. Умный парень, сообразил, что простейшие реакции готовят ловушку.

– В моем предположении не было никакого двойного смысла, – я, как можно, мирно развел руками для публики. – То, что у вас сильно не хватает жизненного опыта, было видно уже по самому вашему вопросу.

– Неужели? – задавший вопрос граф продолжал откровенно веселиться над ситуацией.

– Потому что, если бы этот опыт был, – перешел на как можно более ледяной тон я, глядя в полные злобы глаза отмалчивающегося шутника, – вам не надо было бы объяснять, что люди умирают одинаково. Разница в сословном положении имеет значение, когда вы прячетесь за спиной слуг, а не стоите лицом к лицу с врагом с оружием в руках. И уж тем более не тогда, когда этот враг внезапно появляется за вашей спиной с кинжалом.

– О-о-о-о-о… – загудела и зашушукалась между собой графская свита. Барон только усмехнулся. Стерший, в отличие от него, усмешку граф поощрительно кивнул, чтобы я продолжал.

– Сословное положение это одно, а вот реальная власть в этой жизни и уж тем более в наемной роте совсем другое, юный фер. Шен Боудел после ранения капитана благородно поступился своей властью в интересах как самой роты, так и нас обоих. Если вы считаете такой поступок смешным, тогда вполне можете подтвердить свое мнение, скрестив свое оружие с любым из нас двоих на выбор. Рискну сказать не только от своего имени, что шен Боудел вам не откажет. Ну а что касается моего, собственно, положения, после выздоровления капитана ан Феллема я без какого-либо стыда или колебаний вернусь на ранее занимаемую мною должность второго лейтенанта «Вепрей Бир-Эйдина». Разница в ничтожной щепоти власти и еще более ничтожных деньгах не стоит возникновения вражды с достойнейшим человеком, каким шен Боудел Хоран себя мне показал. На этой земле и без него ходит очень много людей, которые просят, чтобы их убили.

– Значит, разрешения у простолюдина все-таки спросили, – немного переигрывая с лишним хамством, попытался вернуть удар шутник.

– Нет. Это значит, что вы ничего из сказанного не поняли. – Отвернулся от него я. – В этой связи вынужден вас предупредить, что там, где не понимают слова, обычно хорошо понимают плетку.

– У-у-у-у-у… – загудели окружающие. Вечер переставал быть томным, его освещали улыбки.

А я закончил:

– Короче говоря, либо прикусите свой длинный язычок сам, либо я вам его вырежу. В качестве бессловесного урока остальным непонимающим.

– Да как вы…

– Тихо всем! – рыкнул граф. И даже без какой-либо угрозы в голосе предупредил: – Мы в осаде, поэтому я запрещаю поединок! Если нарушите приказ – казню обоих! Повторять предупреждение не собираюсь.

Я безразлично пожал плечами.

– Вопросы чести будете решать, коли останетесь в живых после похода. Да той поры каких-либо поединков в этом войске не будет!

– Вопрос можно? – спокойно спросил я.

– Говорите, – разрешил ан Хальб, с циничным таким прищуром смотря на меня.

– Насколько мне известно, кир, дуэль как таковая это подтверждение силой оружия права потрекать языком. Так?

Окружающие засмеялись. Даже у графа уголки рта дрогнули, попытавшись сложиться в усмешку, прежде чем он кивнул.

– Ваш приказ мне понятен, и я не имею намерения его нарушать. Однако вынужден буду предупредить: коли кто-то красноречивый решит, что запрет поединков упрячет его к богу за пазуху, то он ошибается. Там, где нельзя пустить в ход оружие, к месту придется плеть.

Вот тут окружающим стало не до смеха. Мне, собственно, тоже – от того, насколько я вжился в образ отмороженного во всю башку благородного наемника, пробирало даже меня самого. И сделать-то ничего было нельзя: с волками жить – по волчьи выть; буду вести себя как-то иначе, не только карьеры не сделаю, но и долго не проживу. Профессия для паиньки сильно не та. Ну и если покопаться в душе, насколько на мне родимом оказывается тонок принесенный цивилизацией налет, тоже не может не впечатлять.

– Наглость просто невероятная, – согласно с моими мыслями покачал головой граф. – Пусть вы и в своем праве, если, конечно, сумеете оружием поддержать.

Я в который уже раз только пожал плечами, ничего не ответив. Ан Хальб тоже не стал развивать тему, переключившись на уже забытого Хорана:

– Что взяли ротное знамя, честь и хвала… Что с капитаном «Рысей», известно?

– Это его кровь, кир, – повел рукой Хоран по кровавым потекам на полотнище, – фер Игер на своем знамени лег.

О-о-о-о!

Я в очередной раз оказался в центре внимания общественности.

Хитрый Боу оценил удачный момент и, кинув воровато-злобный взгляд за мою спину тут же развил тему:

– Лейтенанты «Рысей» со знаменщиками под одним мечом тоже там все остались.

– Откуда знаешь? – не поторопился купиться граф на столь невероятный поток лести и комплиментов.

– Так недобитков же расспросили, ваше сиятельство. – Хоран махнул рукой в сторону кучки пленных. – Прикажете привести?

– Возможно, позже, – с непонятным выражением на лице усмехнулся граф. – Ты хочешь сказать, что это фер Вран всех комитов «Кельмских рысей» вокруг их знамени положил?

– Если судить по отсеченным одним ударом ногам, то и фельдфебеля тоже, – абсолютно спокойно взглянул в глаза нанимателя хитрый Боу.

Вокруг нас в очередной раз загудела свита.

– Тащи сюда пленных, – распорядился ан Хальб и насмешливо покосился на меня. – Фер Вран, если слова вашего друга мне сейчас подтвердят, вам с вашей плетью не чужого меча надо будет здесь опасаться, но яда в вине или кинжала в спине.

Я, признаюсь, исключительно для усиления воздействия на публику картинно развел руками на подобное остроумие.

– Уже пробовали.

– И?..

– Попытка не удалась. Я жив, убийца мертв, да и тот, кто его подослал, тоже ордалии не пережил.

Вокруг в очередной раз захохотали. Не смешно было только лицам, не так давно морально смешанным мной с грязью. В будущем яда с кинжалом действительно стоило бы поберечься. Такой серьезный человек, как Даммон ан Хальб, плохого не посоветует.

* * *

После такого разыгранного как по нотам театрального представления акции роты (точнее ее остатков), как, впрочем, и мои лично, взлетели как Гагарин на орбиту. Росту авторитета не мешало даже отсутствие за моей спиной значимых сил, пусть даже уже не ограничиваемых одними только уцелевшими бойцами.

Счастье ан Динхольма оказалось недолгим, он, в отличие от Лойха, битвы не пережил, даже изуродованное тело капитана при сборе трупов удалось опознать одним только чудом – по измятым копытами доспехам и шлему. Так как Динхольм, не будь дураком, держал доставшийся ему в наследство капитанский патент при себе и тот найден не был, рота покойного естественным образом приказала долго жить, что дало нам возможность нанять пятьдесят новых солдат. Могли бы и больше, но сами не захотели размывать свой состав избыточным числом бывших «мусорщиков», чтобы они не затащили к нам свои старые привычки. В имеющуюся полусотню мы, по крайней мере, могли брать людей, проверяемых не только личной оценкой, но и перекрестным опросом. Собственно, выживший младший комсостав с дупликариями, памятуя подосланного ко мне киллера, к нам и сами не особенно-то стремились, так что собрать сливки из оставшихся было несложно.