— Прости, — я вклинилась в небольшую паузу, — воспитатели? А родители?

— Родителям я не был интересен, — мужчина едва заметно поморщился. — Я тот, кого не ждали и кто был лишь обузой. У них были свои дела, заботы, им было не до меня.

— Прости…

— Тебе не за что извиняться. И твой вопрос мне понятен… Но давай забудем о моем детстве. Перейдем сразу к тому, что казалось другим драконам странным во мне и моем поведении. Мне нравилось не придерживаться старых традиций, а создавать новые. Изобретать. Выдумывать что-то. Ну, для примера, этот дом. Все строили как можно выше и так, как все остальные, как было принято, добавляя лишь разные элементы. Я создал проект здесь, в самом низу, и с нуля. Но об этом доме мы поговорим ещё, обязательно, но чуть попозже… Ну так вот, и касалось это желание создавать новое абсолютно всего. Мне было интересно всё. В других странах это называется новаторством. У нас же — глупостью и чудачеством. Драконы любили, чтобы всё было, как они привыкли. Как было заведено ещё их предками. Поэтому к новому относились не то что с недоверием — им это было чуждо. И мне всегда казалось странным: мы, те, кто некогда изобрели столько заклинаний, были так мудры, вдруг закостенели, не желая развиваться… А к моим изобретениям, новым заклинаниям относились с презрением. Говорили, что я чудак, называли и чужаком. Утверждали, что я вырасту и перестану творить эти глупости. Ведь я, по сравнению с ними всеми «мудрыми», был ещё очень молод. Вскоре по понятным причинам мне тут, в Галии’эр, стало тесно. Да и я своими идеями, нежеланием мириться с их узколобыми взглядами и недовольными высказываниями им осточертел. Поэтому отец отправил меня долой. Точнее, назначил номинальным послом к эльфараинам, фактически сказав этим: «Делай, что хочешь, но подальше от нас». И даже не помахал рукой на прощание, зато, уверен, облегченно выдохнул, избавившись от надоедливого отпрыска.

Подлив нам ещё вина, мужчина как-то мечтательно улыбнулся и, глядя в окно, продолжил свой рассказ:

— Тогда, оказавшись за пределами Галии’эр не в облике дракона, не паря в небесах… Я, как бы это странно не звучало, почувствовал себя наконец свободным. Мне захотелось узнать мир вокруг, созданий, что обитают в нём. Но первым делом я отправился в Эатари. Пусть и был я послом лишь только на бумаге, мне даже делать ничего не надо было, однако я решил начать познавать мир и знакомиться с другими существами именно оттуда…

Я воспользовалась ещё одной паузой, чтобы сразу прояснить назревший вопрос:

— Погоди, то есть получается, до этого ты никогда не покидал Галии’эр?

Дарахар утвердительно кивнул:

— Всё верно. Мне разрешалось летать, взмывать над облаками, однако за полог заклинания, то есть за границы Галии’эр, я улететь не мог. Как я уже говорил, я был ещё для них очень юным, несмотря на свои сто семьдесят прожитых лет: за жизнь молодняка драконы очень переживали. Поэтому для меня всё было так интересно. Эльфараины, люди, новые страны, уклады, порядки, традиции. Всё вокруг во мне вызывало неописуемый восторг, хотелось создавать, творить… Не радовало меня только крайне настороженное отношение добродушных эльфараинов… Как я вскоре выяснил, так они вели себя только со мной и лишь потому, что я был драконом. Уже тогда, как оказалось, начались первые… происшествия. А точнее, попытки нашей расы утвердиться, доказать всем и вся, что они лучшие и должны править этим миром. Для меня это было крайне неприятным открытием. Но тогда меня более интересовало не то, что творят драконы, а что делают другие существа в разных концах этого мира. И, приручив орилика, Раха, поделившись с ним своей кровью, чтобы продлить его жизнь, я отправился в долгое путешествие. Я много, что узнал, много, где побывал. Скрывая, что я дракон, я познакомился с очень многими созданиями, и они стали мне хорошими если не друзьями, то знакомыми. И я всё больше проникался их жизнью, отвергая то, чему меня учили мои соотечественники. Создания других рас оказались мне ближе, чем драконы, которых я вскоре возненавидел… За спесь, за убийства, за то, что они творили, бахвалясь своей безнаказанностью. Презрел и желание фаэров присоединиться… продаться драконам за кусочек власти и могущества, что они им пообещали. Не казались мне более драконы умными и красивыми. Видел я только гниль, что пожрала их умы и сердца. И именно поэтому я без раздумий присоединился к тем, кто решил восстать против тирании. Потому что прекрасно понимал — это дело правое. Все имеют право жить, как они того захотят, а драконы не имеют права никому и ничего указывать… Нельзя сказать, что я не пытался всё решить мирно. Пытался, конечно…

Обреченно покачав головой, Дарахар залпом осушил свой бокал и налил ещё. От предложения добавить мне я отказалась, потому как так и не прикоснулась к своему напитку, поглощенная рассказом мужчины о своей жизни.

— Я вернулся в Галии’эр спустя полторы сотни лет, чтобы поговорить с отцом, вразумить всех драконов. И был неприятно удивлен тем, что увидел. Более этот город не блистал, не доносился смех детей… Будто тьма сгустилась над долиной, а всё вокруг затаилось в преддверии чего-то ужасного. Везде только и слышались разговоры драконов о том, как они мудры и величественны. И что все вокруг им должны. Преклоняться. Выказывать почтение. Что земли вокруг только их… И, конечно, мои речи, всё ещё молодого и глупого дракона, чужака, никто не стал даже слушать. Однако я никогда не сдавался без боя. И я задержался в Галии’эр. Пытался раз за разом достучаться до отца. Я попытался влиться в их общество. Согласился взять в жены драконицу. Думал… Я и не знаю, о чём тогда я думал… Наверное, что смогу таким образом стать одним из них, и они меня наконец услышат… — мужчина горько усмехнулся, а его лицо омрачила сильная печаль. Увидев это, мне захотелось прикоснуться к его руке, утешить, забрать хотя бы толику боли.

Я бы, не сиди он в кресле, где места едва хватало только ему, пересела к нему, а так, дернувшись, вспомнив, что у меня на коленях крошечное создание, застыла.

Видимо, поняв, что я хотела, Дарахар поднялся сам, но, прежде чем сесть рядом со мной, спросил разрешение. И, только когда я похлопала по обивке рядом, сел. Я же сразу придвинулась к нему вплотную, чтобы ощущать тепло его тела.

— В общем, мой брак нельзя назвать счастливым. Не было там места любви, доверию или уважению. Нариль согласилась на тот брак лишь потому, что я был принцем, пусть и младшим. И для неё это означало более высокую ступень в обществе. Приглашения на все балы, праздники. Желанная особа на всех мероприятиях… Ну да и шаррах с ней, — дракон махнул рукой. — Я же, глядя на всё это: балы, пустую болтовню, нескончаемый треп о величии нашей расы, увидев их бесчинства воочию, как они наслаждаются и упиваются своим могуществом… принял окончательное решение — сражаться против своего народа. Против родного отца. Матери, брата и сестры. Во время их «охоты» я убил отца. Едва не умер от рук брата и успел отправить ещё пару драконов за пелену… В той бойне, что я устроил, драконы посчитали, что я тоже умер… А я затаился, залечивая смертельные раны. А потом выковал себе меч, тот, что назвал Судьба, Сэмэйхар, и сражался, как и другие создания, с помощью заклинаний и острого клинка. Плечом к плечу с теми, кого назвал братьями. И искал вместе с ними решение, как очистить этот мир от тех, кого считал скверной. Зная, что тем самым подписываю приговор и себе. Шли годы, пролетали десятилетия, я всегда был там, где нужен — отражая нападения сородичей. Искал заклинания, чтобы унять их безумие, пытался изобрести новые, чтобы лишить их безграничного могущества… А решение оказалось на поверхности. В том, что драконы не рождаются драконами, а проходят через стадию драконида… И в воспоминаниях о Эли’Эйр, что она не могла из-за своего дара превращаться в дракона. Ещё несколько лет у меня ушло на сбор разных образцов крови, доработку артефактов, заклинаний…