бела как луна и стара, как мир, но зелья варила так умело, как это, наверное, делаешь ты.

«Кажется, он сейчас сделал мне комплимент», — подумала я.

— Когда она умерла, я обещал себе, что изредка буду заезжать в этот дом, словно отдавая дань старушке с добрым сердцем, да вот совсем позабыл про свое обещание и, если бы так не совпало… — он вздохнул и, поставив кружку на стол, решительно поднялся из-за стола.

— Пора ложиться. Я сейчас подброшу дров и приготовлю нам постель!

— Нам? — вырвалось у меня удивленное.

— Так на полу спать придется, — спокойно объяснил он, — замерзнешь одна! — И вышел в соседнюю комнату, а когда вернулся, в его руках был целый ворох старых одеял.

— Запах конечно, не важный, — сообщил мне Роланд, — но я сверху брошу одну из своих рубашек и сойдет. Все равно лучше ничего не придумаем. Худая крыша лучше холодного ливня.

— Ага, — кивнула, глядя на то, как мужчина старательно выкладывает перед очагом нашу импровизированную постель. Мысли закружились в голове взволнованным роем. Сердце ухнуло вниз и, подпрыгнув назад, застучало испуганно в груди.

«Мы будем спать рядом!» — подумала я, снова краснея.

Роланд между тем закончил с приготовлениями и на одну половину одеяла расстелил последнюю сухую рубашку из своей чудо-сумки. Подняв на меня взгляд, кивнул на ложе.

— Милости просим, — сказал с таким видом, словно спать собрался не со мной, а с Мраком. Кажется, из нас двоих по этому поводу волновалась только я.

Заметив смятение на моем лице, мужчина нахмурился и произнес:

— Что за нелепые мысли сейчас посетили твою голову? — говорил недовольно, а в карих глазах плясали чертенята.

— Я тебя и пальцем не трону, — пообещал он, но мне отчего-то совсем не стало легче от этих слов. Может быть потому, что я не совсем была уверена в себе самой? Моя симпатия… Нет, более чем симпатия росла с каждым днем, с каждым часом во время которого этот загадочный человек, этот мужчина, раскрывался передо мной. И я понимала, что мне очень нравится то, что я вижу. А сердце только подтверждало мои сомнения. Влюбиться в Роланда было бы большой ошибкой. Мы из разных миров, из разных кланов. По сути, мы враги и никакое перемирие не объяснит дружбы ведьмы и ведьмака. Отработаю год, как договорились, и разбредемся в разные стороны, чужими друг другу…или уже не сможем? Что, если я не смогу?

— Долго еще будешь так сидеть? — прервал мои размышления мужчина, а Мрак зачем-то завыл.

— У тебя такое лицо, словно я предложил тебе нечто из ряда вон, — продолжил Роланд. — Я устал, потому ложусь, а ты, если хочешь, можешь еще посидеть. И, кстати, там у Хелены остались какие-то книги. Она все прятала их на дне сундука, если хочешь, пойди глянь. Что приглянется, можешь взять. Не думаю, что она была бы против, — и, договорив, прилег на самый край одеяла, устало закрыв глаза.

— Я погляжу, — произнесла тихо и почти на цыпочках, прошла в смежную комнату.

Внутри оказалось темно, но постояв пару минут, глаза привыкли в темноте и стали различать очертания мебели: стол, да сундук в самом углу. К ним-то я и направилась.

Тяжелая крышка поддалась с трудом, проскрипела противно несмазанной петлей. Я посмотрела в темную глубину сундука, напрасно пытаясь что-то разглядеть в кромешной тьме, а затем решительно засунула туда руку и тут же зажмурилась, представив, что вместо книги достаю из сырого ящика за хвост визжащую крысу или толстого таракана. Бррр…

Но ничего подобного не произошло. Пальцы нащупали какие-то книги, и я извлекла их наружу: тяжелые, толстые, в твердой обложке. Пальцы почувствовали кожаный переплет. Заторопившись назад в комнату с очагом, уселась на краешек постели и, слушая ливень, стучащий по крыше, да веселый треск огня, принялась листать то, что досталось мне от давно ушедшей старушки. Когда переступила порог комнаты, Мрак поднял голову и посмотрел на меня, а затем снова уронил ее на лапы, видимо, решив, что раз со мной все в порядке, то можно спокойно продолжать спать. Я посмотрела на Роланда — мужчина лежал на самом краю и спал. Ведьмак казался расслабленным, и осторожно приблизившись, я склонилась над мужчиной, положив книги на противоположный край импровизированного ложа, решив, что посмотрю на них позже.

Ведьмак крепко спал. Я склонилась еще ниже, убрав пряди волос, выбившиеся из косы, чтобы не пощекотали случайно лицо спящего. Сейчас, расслабившись, он казался моложе и красивее, и я едва удержалась от желания поднять руку и обвести пальцем контур губ, но вовремя одернула себя, заставив вернуться к книгам и, усевшись спиной к ведьмаку, взяла самую верхнюю, наугад открыв ровно посередине, где вместо закладки лежала сухая травинка. Книга оказалась бестиарием, отлично иллюстрированным, но пострадавшим от сырости нежилого дома.

В очаге громко треснуло пламя. Едва успев взглянуть на изображение какого-то чудовища, я уронила книгу, испугавшись этого звука. Травинка упала в огонь и книгу едва не постигла подобная участь, но я успела схватить ее до того, как пламя нанесло существенный вред.

«Да что это со мной?» — подумала отчаянно и решила отложить книги до лучших времен. Сейчас нам всем действительно следовало отдохнуть. Сама погода, властвующая за стенами домика, словно говорила: «Ляг, путник, отдохни! Ведь впереди еще долгая дорога, полная опасностей и приключений!».

Осторожно опустилась рядом с Роландом, сохраняя дистанцию и опасаясь разбудить его. Положила сложенные ладони под щеку и закрыла глаза, чувствуя приятное тепло, идущее от очага. Да так, незаметно для себя самой, провалилась в сон, в котором бежала по весеннему лугу и высокие травы расступались передо мной, словно дивные волны огромного озера.

Сегодня только отдых, все остальное пока подождет.

Князь Казимир находился в большом зале и завтракал в одиночестве, когда вернулись посланные им люди. Вернулись ни с чем и замялись у порога, словно чувствуя вину.

— Как не вернулся? Этого быть просто не может! — удивился князь. — Он же должен был давно быть в городе! — До болот добираться всего ничего. Даже если ехать не спеша, то оборотиться должен был к прошлому вечеру, а то и раньше.

Дурное предчувствие закралось в сердце князя. Да, пусть он обещал Есеславе, что не тронет ее тетку, но при этом мужчина понимал, что не может оставить то, что совершила Варвара безнаказанным. И да, он знал, что поступил подло, что обманул, но разве мог Казимир сделать иначе? Варвара не та женщина, что простит и поймет. Не та, которая захочет измениться и принять собственную вину, нет.