спали с тела. Пританцовываю, напивая себе под нос песни. Ком в горле то напирает, то полностью исчезает.

Я давно не чувствовала себя такой бодрой. Будто вместо воды – кофе литрами пьют. В голове пусто, на душе – спокойно. Хочется верить, что вся эта ситуация с Асланом скоро закончится.

Забегаю на кухню, в холодильнике нахожу свежие ягоды. Я могу ненавидеть Демида, но от такого несезонного подарка не откажусь. Закидываю сочную клубнику в рот, жмурюсь от удовольствия.

Я обожаю ягоды, но позволить не могу. Слишком дорого пока. А Демид… Гад ползучий, прекрасно знает об этом. Даже когда у нас было плохо с деньгами, старался порадовать меня маленькой упаковкой.

Архг.

А тот фруктово-ягодный букет, который мне прислали коллеги после выписки из больницы – точно врачи прислали? Никто не спросил, не обиделся, что я не поблагодарила.

А если не они?

Да и к черту.

– Шшш, – поглаживаю низ живота. – Не бушуй, малыш, мама и так жутко голодна.

Конечно, это не ребенок виноват в моем токсикозе, просто организм подстраивается. Но мне нравится разговаривать вслух. Представлять будущее, когда я возьму ребенка на руки.

Раньше я часто фантазировала, как всё будет, когда получится забеременеть. В фантазиях всегда был Демид с влюбленными глазами, но и без него будет хорошо!

Я покажу малышу мои любимые места, научу кататься на роликах, как это делал мой отец. И свожу в то потрясающее кафе, где более сотни видов мороженного.

Но… Наверное, это будут замечательные экскурсии на выходных. Я не хочу уезжать, но и таких повторений не хочу. Тут будут разборки с Асланом, суды наверное… А ещё здесь Демид.

Сдержит он слово, не станет лезть?

Если да, то отлично. Останусь.

Нет – поговорю с Костенко и тогда буду искать новую работу. Нужно что-то менять, рвать со всем.

Но во мне столько энергии плещется, что я сейчас верю – всё получится. И жить дальше, и разобраться. Люди в пятьдесят начинают новую жизнь, а в двадцать пять это вообще легко.

Наверное, я сама не понимала, как все эти секреты давили, ухудшали мою жизнь. Тяготили меня, а теперь я свободна. Да и ответы Демида не помешали. Я интуитивно чувствовала, что что-то не так. А теперь могу всё решить.

Ночной прилив ненависти – он ведь не только любовь выжег, оставив пепелище. Но и любые другие чувства. И обиду, и злость. Всё как-то стерлось, оставаясь в прошлом.

Я подхватываю картонную коробочку с ягодами, во второй руке сжимаю кружку с чаем. Двигаюсь в сторону веранды, хочу завтракать и смотреть на лес.

Я забираюсь в плетеное кресло, кутаюсь сильнее в пальто. Утренняя прохлада бодрит, но не настолько сильно, чтобы это навредило. Я закидываюсь ягодами, слушаю как шумит ветер в деревьях.

Давно не чувствовала себя настолько спокойно.

Умиротворение плещется внутри, согревает.

Будто мир вдруг остановился и забыл о моем существовании.

Вдалеке журчит речка. Отсюда её не видно, но я прикрываю глаза и представляю. Было бы лето – я бы с радостью окунулась, поплавала. В отличие от Демида, который плавал как камень, я из воды могла не вылезать часами.

Глупо, но я бы, наверное, с радостью сбежала бы сейчас куда-то. В тепло, на море. Вот чтобы просто отдыхать и никто меня не трогал.

Вот бы сейчас сорваться... Но я себя торможу. Нельзя. Работа, ребенок, безопасность. Даже если мой отъезд поможет – я не спешу сбегать.

В конце концов, я обещала Демиду, что пока нужно – буду под присмотром. Мне не сложно уступить, когда это касается моей безопасности. Но когда закончится…Пусть только попробует решать дальше за меня.

Я хирург, у меня рука не дрогнет. Но даже мысль, что из-за Юсупова я застряла в глуши, не вызывает негатива. Раздражение – да. Но эмоции словно приглушились.

Не знаю в чём причина. То ли у меня какая-то доза успокоительного была в ягодах, то ли просто ссора с Демидом была своеобразным ритуалом.

Очистить раны, промыть их. А теперь пусть себе тихонько заживают, не беспокоят меня больше.

Идеальное ранее утро разбивает трель мобильного. Вздыхаю, желая проигнорировать. У меня впервые за долгое время такой штиль внутри.

Но всё же поднимаюсь, желая поскорее закончить. Демид вдруг осознал, что он станет отцом и хочет об этом поговорить? Или что-то случилось? Эта мысль заставляет ускориться.

– Артём? – отвечаю с нескрываемым удивлением. – Тебе что-то нужно?– Мои ребята, приехали? – спрашивает без излишних предисловий. – Они там?

– Нет, никого не было. Рома говорил про какого-то Мишу, но его ещё нет. – Может, они на улице?

– Я только что там сидела. Пусто. Артём, что случилось?

– Пока ничего. Будь в доме, жди моего звонка. Не нервничай, ага?

– Ага.

Внутри словно стекло трескается. Идёт трещинами, крошится. Всё хорошее настроение испаряется, в груди давит нарастающей тревогой. Дыхание ускоряется, сердце сжимается так сильно, что каждый удар отдает эхом в ушах.

Я срываюсь с места, бегу на второй этаж. На ходу стягиваю с себя домашнюю одежду, лезу сумку за сменной. Не знаю, что происходит, но нужно быть готовой.

Я застегиваю джинсы, выглядывая в окно. Там пусто. Меня нашли? Артём решил встряхнуть? Его охрана потерялась в местном лесу?

Мысли попрыгунчиками носятся в голове, сталкиваются. Волнение пружиной закручивается, заставляя прислушиваться к любому звуку. Напряжение такое сильное, что я его чувствую.

– Да! – отвечаю мгновенно. – Что там случилось?

– Слушай меня внимательно, Лиз. Мне нужно, что бы ты сейчас же ушла из дома.

– Куда? – спрашиваю просто.

Хотя в голове сумбур, но я быстро беру себя в руки. Сейчас не время для паники. Натягиваю пальто, сбегаю по ступенькам вниз, вылетая на улицу.

– Помнишь, как тебя завозил Демид? Иди в противоположную сторону. Там должна быть база отдыха. Они работают.

– И дальше что?

– Пока дойди туда, там затеряешься среди остальных отдыхающих. Не переживай. Ничего критичного не происходит, на камерах всё спокойно. Значит, пока никто в твою сторону не едет.

– Но могут? – молчание. – Артём!

– Не знаю. Всё, что я знаю – мои ребята вдруг перестали выходить на связь. Я отправил вторую группу, но им нужно время, чтобы добраться.

– А если они так же пропадут?

– Не пропадут, я с ними на постоянной связи. Лизок, – меняет тон на привычный, балабольский и чуточку раздражающий. – Да всё не