за картой к Свете идти, да? — спросил он сестру. — Выходит, эта гадина специально тебя выслеживала, чтобы выстрелить и не подпустить к карте. Выходит, все время пути к колодцу и обратно ты была в ужасной опасности! — Тут Женька взял себя в руки и постарался растолковать все внятно: — Вспоминай, Лариса, вспоминай внимательно! Мы шли от колодца. А перед лестницей встретили жуткую ряженую повію. Ты помнишь?

— На Журавлевке возле лестницы утром? — мигом включился Митя. — Отчего вы мне не говорили? Я бы сразу сказал: факт подозрительный. Место не подходящее. Не могло там быть никаких…хм… повій.

— Ты разбираешься в том, какие места подходят для таких женщин? — возмущенно перебила Лариса, но тут же нашла Мите оправдание: — По долгу службы, я надеюсь.

— Конечно, — хмыкнул Санин. — Нас в рейды часто посылают за порядком следить…

— Да погодите вы! — не выдержал Женька. — Я знаю, кто преступник! Вот эта санитарка, — он указал пальцем на лицо с фотокарточки. — Это… Тося!

С фотографической карточки прямо на него смотрело то самое, навсегда врезавшееся в память, лицо повії с Журавлевки.

Глава 17

Из тупика

Света Горленко не до конца еще пришла в себя, но уже почувствовала, что дело плохо. Руки ее были зафиксированы смирительной рубашкой, тело плотно примотано к чему-то твердому. Кажется, к спинке стула. Ни встать вместе со стулом, ни вскарабкаться с ногами на сиденье, чтобы освободиться через верх спинки, не получалось. Завязывал рубашку явно кто-то опытный, умеющий фиксировать больных даже в положении сидя.

Вспомнить, что случилось, не получалось. Пила с Тосей дома чай. Внезапно все вокруг поплыло. Все. Дальше темнота.

«Ох, как же Коля перепугается! — подумала Света, — И надо же, — мы ведь почти поссорились как раз перед всем этим. Он будет так себя корить! Ох, бедный Коля!»

Света покрутила головой. Кривое, словно проломленное в кирпичной кладке, но при этом застекленное и зарешеченное окно, виднеющееся далеко вверху, пропускало в помещение немного света. Плотная паутина по углам, столетиями не метенный пол, но, тем не менее, большой добротный стол с кирпичными ногами и массивной столешницей из бревен, знакомый запах сырости и пролом в углу стены довольно точно намекали Светлане на ее местонахождение. Но наличие окна и стола сбивали.

Рядом раздался всхлип. Света вскрикнула, разглядев почти у своих ног замотанную в мешок Тосю. Та тихо плакала. Похоже, ее так и притащили сюда, как какой-то хлам, в мешке. Света напряженно задумалась, пытаясь прогнать головную боль и сосредоточиться. Что произошло? Кто бросил их с Тосей здесь? Зачем? Тося всхлипнула уже погромче.

— Тосечка, держись, — попыталась утешить Света. — Тебе больно? Почему ты плачешь?

Тут Тося вдруг подскочила, радостно всплеснула руками, засуетилась, забегала вокруг.

— Очнулась! Наконец-то. Бог есть, Бог есть… Я думала, что ты совсем уже того!..

— Нет-нет, — заверила Света. — Я почти в норме. Опоили каким-то снотворным, кажется. А ты не связана, оказывается! Ты укрывалась мешком от холода, да? Мне показалось, что… Не важно… Вот здорово! Развяжи меня скорее, надо выбираться.

— Выберешься, — Тося вдруг сделала резкий выпад и наставила на Свету что-то похожее на винтовку, — если будешь хорошо себя вести…

— Откуда у тебя оружие? — удивилась Света.

— Отсюда, — Тося захихикала. — Смешно вышло, да? Откуда? Отсюда! Вот умора! — Она перехватила винтовку получше и начала объяснять: — Мы в схроне, где хранился арсенал. Здесь теплее, чем у нас в убежище, правда? Александр Алексеевич мог бы и получше о пленниках позаботиться. Отдал бы нам эту комнату с удобствами, а в том пусть был бы склад… — Тося отошла к столу и, запрыгнув на него, принялась болтать ногами. — Хотя тут тесно. Но зато окно имеется! — тут она глянула на свои руки и словно вспомнила, что держит и почему. — Я умничка, — продолжила она. — Давно еще приметила этот схрон. Что, думаю, толкутся какие-то хмыри у дальнего сарая? Оказалось, что от наших пленников сюда, если ползком, всегда можно пробраться. Ну, было можно, — она кивнула в сторону завала у дыры в стене. — Понимаешь? Я раз из любопытства проползла, а дальше поняла — нам это тоже надо. Запаслась. Что ты так смотришь? — Света, кажется, не меняла выражение лица, но Тося напридумывала по-другому. — Вижу, что ты возмущена. А чем? Я ведь и не украла вовсе. Просто перепрятала. На всякий случай, — она отложила винтовку. — Я знаю, ты ни за что ни стала б воровать у партизанов, потому и не говорила тебе ничего. А я считаю, нам оружие нужней было. Вдруг немцы нас нашли бы, а? Я была глупой. Радовалась, что смогу всех защитить. — Тут она снова стала всхлипывать, но позы не меняла. — Я ведь не знала тогда, что ты — предатель.

— Какой же я предатель, ты о чем? — Света уже почти все понимала, но не хотела верить сама себе. — Тося, убери винтовку, ты можешь пораниться. Ну правда. Ты же не станешь в меня стрелять?

— Я не хочу, — всхлипнула Тося. — Но надо. Ты сама во всем виновата! Я ни при чем. Я ведь даже тогда из кустов стрелять в тебя не стала, пожалела. В Лариску — бог с ним, ее не жалко. Она всегда мне не нравилась. Такая задавака! Но ты-то, ты! Не стыдно?

Света почувствовала, как сердце в груди на миг остановилось… и тут же заколотилось в бешеной панике. Так значит, это Тося… Как же так? Зачем?

— Скажи, где спрятала мою шкатулку, и я уйду. Заберу свое, и больше вы меня не увидите. Обещаю! Только не ври. Я слышала сама, что мои сокровища тебе вернули. Ты украла мой клад. Верни — и будешь жить!

— Тося, опомнись! — Света постаралась говорить как можно спокойнее. — Ты сошла с ума! — и сразу, осознав, что это простая констатация факта ничего не изменит, решила сменить тактику. Нужно было потянуть время. Безумная Тося наверняка не могла тщательно замести следы. Коля явится с минуты на минуту. Нужно просто продолжать разговор.

— Ты говоришь о том сундуке, что мы с Ларисой собирались откопать? Но почему же он стал шкатулкой? И почему он твой?

— Ты знаешь, знаешь! — завизжала Тося, отбросив винтовку и схватившись за голову. — Сколько можно врать! Ты думала — Тося дурочка! Ты думала — Тося ничего не узнает! Но я все слышала. Тебе и в голову не приходило, что у меня есть уши и душа, да? Хватит считать меня больной и сумасшедшей! Я человек. Имею право на имущество и счастье.

— Погоди-погоди! — Будь у