Россию было отправлено еще два посланника. То, что одним из них стал федералист Джеймс А. Байард, рассматривалось как уступка оппозиции. Вторым посланником по его личной просьбе выступил министр финансов Альберт Галлатин. Он служил в министерстве финансов с 1801 года и устал от оппозиции, от провала своей экономической политики, от нежелания конгресса платить за войну. Мэдисон попытался удержать его на службе в министерстве финансов, назначив исполняющим обязанности министра, но сенат отказался утвердить это назначение. К тому времени, когда Галлатин узнал об этом, он уже находился в Европе.

Байард и Галлатин отплыли из Америки в мае 1813 года и прибыли в Санкт-Петербург в июле. Пока американцы плыли, англичане стремились охладить энтузиазм царя в отношении его посредничества. В конце концов, Каслри добился успеха, предложив, что, хотя британцы не могут принять это посредничество, они могли бы рассмотреть возможность прямых переговоров с американцами. Британское правительство никуда не спешило – больше всего его заботило, как бы избежать посредничества русского царя, – и только в ноябре 1813 года Каслри официально предложил американскому правительству прямые переговоры. С учетом приближавшегося разгрома Наполеона Мэдисону ничего не оставалось, как принять это предложение. В качестве уполномоченных для проведения переговоров он назначил Джона К. Адамса, Джеймса А. Байярда, Генри Клея, Джонатана Рассела и Альберта Галлатина. Адамс, Байярд и Галлатин уже находились в Европе, хотя, чтобы обеспечить одобрение сената для Галлатина, правительству пришлось заменить его в должности министра финансов. Рассел, который в начале войны был послом в Англии, отплыл в Европу в феврале с Генри Клеем. Сначала предполагалось, что переговоры пройдут в Готенбурге, но из-за постоянных отсрочек со стороны британцев было решено встретиться в Генте.

Весной 1814 года у британцев были причины оттягивать реальное начало переговоров. После поражения Франции в их распоряжении оказалось большое количество войск, которые могли использоваться в американских кампаниях, и британское правительство с уверенностью ожидало, что до конца года британские войска оккупируют обширные области Соединенных Штатов. Несмотря на то что американские представители начали прибывать в Гент в июне, задержка с приездом британских представителей означала, что переговоры смогут начаться не раньше августа.

Две группы переговорщиков представляли собой странный контраст. В то время как Клей, Адамс и Галлатин в начале XIX века являлись тремя крупнейшими политическими фигурами Америки, а Байярд и Рассел тоже имели достаточно большой опыт, Британию представляли люди практически неизвестные. Сам Каслри готовился отбыть в Вену, чтобы заняться установлением мира в Европе, и от тех, кого выбрали, чтобы отправить в Гент, не ждали никаких самостоятельных решений. Наиболее выдающимся из этих представителей был адмирал лорд Гамбье. Хотя наибольшую известность он получил в 1807 году благодаря обстрелу Копенгагена, он служил в британском военно-морском флоте во время американской революции, был главнокомандующим Ньюфаундленда и являлся одним из лордов Адмиралтейства. Для британского общества его участие в переговорах служило гарантией, что британским военно-морским правам ничего не угрожает. Важность этого аспекта переговоров для британцев проявилась также в выборе Вильяма Адамса – выдающегося специалиста по морскому праву, но в остальном малоизвестного человека. Третьему члену делегации Генри Гоулберну суждено было сделать самую выдающуюся политическую карьеру, но в 1814 году он был просто молодым человеком. С лета 1812 года он служил заместителем министра по делам войны и колоний.

Различие в статусе двух групп переговорщиков соответствовало различию их позиций. В начале переговоров американцы руководствовались инструкциями, отправленными в Россию в 1813 году, и теми, которые были выпущены во время назначения Клея и Рассела в начале 1814 года. Их единственного sine qua non[15] было достаточно, чтобы убить всякую надежду на успех переговоров, поскольку оно заключалось в том, что британцы должны отказаться от практики насильственной вербовки. В остальном не было ничего непреодолимого, хотя предложение Монро о том, что передача американцам части или даже всей Канады пошла бы на пользу обеим нациям, выглядело достаточно абсурдно с точки зрения военной ситуации, сложившейся летом 1814 года. Предписания, данные Каслри переговорщикам в конце июля, тоже содержали совершенно неприемлемое sine qua non – американские гарантии на сохранение индейских земель. Британцы тоже надеялись на изменение границ, и еще в июле Превосту было сказано, что до самого заключения мира война должна вестись со всей возможной энергией.

Вопрос о насильственной вербовке был, как минимум, частично решен вскоре после того, как переговорщики впервые встретились, поскольку американцы получили от Монро указание, что прицип насильственной вербовки больше не является sine qua non. Окончание войны в Европе и то, что теперь Британия могла собрать крупные силы для нападения на Соединенные Штаты, убедило американское правительство, что оно больше не может настаивать на том, в чем британцы, очевидно, не намерены уступать.

Несмотря на эту уступку, первые же обсуждения на переговорах показали, что стороны далеки от достижения какого бы то ни было согласия. На первой встрече 8 августа Генри Гоулберн заявил, что британцы готовы обсуждать насильственную вербовку, индейские земли, канадскую границу и американскую привилегию высаживаться и вялить рыбу на британских берегах, которая была им дарована в конце революции. Американцев обеспокоило, что вопрос о рыболовстве вообще должен обсуждаться, поскольку они считали, что война 1812 года не должна заново ставить на обсуждение вопрос, который они считали решенным. Кроме того, они прекрасно понимали, что не могут согласиться с какими-либо гарантиями относительно индейских земель. После очередной встречи, состоявшейся на следующий день, обе стороны решили проконсультироваться со своими правительствами.

Эта отсрочка только усугубила трудности, поскольку теперь в своих инструкциях от 14 августа Каслри предлагал создать на Старом Северо-Западе буферное индейское государство на базе границы, установленной между американцами и индейцами по договору, заключенному в Гринвилле в 1795 году. Он также хотел, чтобы американцы уступили Британии форт Ниагара и Сакеттс-Харбор, ликвидировали все свои военно-морские силы на озерах и отдали землю в Северном Мэне, что значительно облегчило бы связь между Галифаксом и Квебеком. Каслри, естественно, считал, что это не выходит за границы возможного, поскольку уже отдал приказ оккупировать часть Мэна, Сакеттс-Харбор и форт Ниагара.

Старания британцев включить в мирный договор американских индейцев сдерживались тем, что ранее они уже нарушали свои обязательства по отношению к индейцам, а канадцы упорно вмешивались в дела Старого Северо-Запада. Более 20 лет существовали опасения, что переход американцев через реку Огайо, в конечном итоге, угрожает британскому владению Верхней Канадой, и с 1780-х годов канадские власти пытались использовать индейцев Старого Северо-Запада в качестве буфера. Более 20 лет Англия время от времени поднимала вопрос о создании