— Герцог Окделл!

— Ваше Величество желали меня видеть?

— Да, да, — она виновато улыбнулась, — давайте присядем. Я слышала, вы были больны?

— Всего лишь небольшая простуда.

— Герцог Алва мне так и сказал, но я… Я не очень ему поверила. Он сказал, что запретил вам выходить из дома, это правда?

— Да, Ваше Величество.

Королева замолчала. Облако совсем растаяло, и над монастырским садом сиял пронзительно-голубой купол. Солнечные лучи превращали пепельную косу, обернутую вокруг головы королевы, в золотую корону.

— Ричард Окделл, — в голоске Ее Величества зазвенел металл, — я знала вашего отца и всегда восхищалась им, я… Я требую, чтобы вы сказали мне правду, какой бы она ни была.

— Клянусь Честью, — выпалил Ричард, не отрывая глаз от решительного личика Катарины Ариго.

— Герцог Окделл, какие отношения связывают вас и Первого маршала Талига?

Отношения? Он — оруженосец, Рокэ — его эр, но они мало видятся и почти не разговаривают. Ричард потерянно молчал, глядя в светлые и строгие глаза.

— Отвечайте, — приказала Катарина.

— Мы мало видимся, Ваше Величество, и почти не говорим. Однажды Рокэ помог мне… Но эр Август сказал, что…

— Я знаю историю с кольцом Окделлов. Герцог, вы не лжете?

— Клянусь Честью. Но, Ваше Величество, я не понимаю…

— Я боюсь за вас, Ричард, очень боюсь. Я всегда восхищалась Окделлами. Святой Алан был моим любимым героем, пока… Пока им не стал Эгмонт Окделл, а вы так на него похожи! Пусть ваш отец погиб, он все равно победил, и его убийцы это понимают. Я не знаю, что герцог Алва задумал в отношении вас, но сына Эгмонта он просто так не отпустит. — Королева немного поколебалась, но все же договорила: — Я боялась, что Алва вас развратил. Так же, как Джастина Придда.

— Брата Валентина? Того, что погиб на охоте прошлой зимой?

— Он не погиб. Семья, как могла, скрыла позор, но Люди Чести никогда не умели лгать. Юный Джастин стал любовником маршала. Самое печальное, мальчик не просто впал в грех — он влюбился в этого негодяя! Рокэ с ним забавлялся довольно долго, а потом родные получили картину, изображающую Марка и Лакония[118]. Художник воспроизвел все подробности. У Лакония были черные волосы и очень светлая кожа, но он был виден лишь со спины, а вот Марк… Это не могло быть случайностью, — голос Катарины дрогнул, — у него были родинки и небольшой шрам… Рокэ Алва в очередной раз пошутил.

— Эрэа, — Ричарду стало жутко, он не верил, не мог верить, что человек, каким бы он ни был, мог сотворить подобное. Его эр был злым, насмешливым, жестоким, но есть же предел любой подлости, — может быть, картину прислал кто-то другой? Кто-то, кто ненавидит обоих?

— Кто? Рокэ Алву ненавидит вся Талигойя, но я не знаю никого, кто осмелился бы так над ним подшутить, и потом он сам все рассказал. Позже. Рокэ никогда не отказывается от того, что делает. Спросите его об отце, он расскажет правду. Со всеми подробностями. Я спрашивала, и лучше б я этого не делала! Иногда отсутствие совести и сострадания так легко спутать со смелостью.

Ворон рассказал про Эгмонта Окделла с той же проклятой улыбкой, что и про Джастина Придда. Правда, маршал не думал, что мальчика убьют его же родные. — Ветка с хрустом надломилась, и Катарина, словно очнувшись, посмотрела на то, что сотворили ее руки. — Наверное, я недостойна принадлежать к дому Ариго, но я бы не смогла убить брата, что бы тот ни натворил. Мы все не без греха, а в шестнадцать лет так просто ошибиться… Это для вас, мужчин, честь — все, а для женщин главное — любовь. В юности я так надеялась…

Ее Величество бережно положила сломанную ветку на скамейку и замолчала, глядя куда-то вдаль. В юности она надеялась встретить любовь, но ей пришлось стать женой короля и любовницей маршала. Ради Талигойи. Кансилльер прав, Катарина — жемчужина, даже не жемчужина — звезда, взошедшая над руинами. Если б Ричард Окделл своей смертью мог облегчить ее участь, он бы умер без колебаний и умер счастливым, но его смерть и его жизнь ничего не меняли в судьбе хрупкой женщины с пепельными косами.

— Дикон, — тихо произнесла королева, — можно я буду вас так называть? Штанцлер говорит, что вас так называют друзья. Мы ведь можем стать друзьями?

— Ваше Величество!

— А вы зовите меня Катари, разумеется, когда мы одни. Я всю жизнь мечтала о младшем брате, старшие братья всегда заняты войнами, политикой и охотами, им не до вышедших из детской сестер…

Ты не понимаешь, как страшно годами не говорить ни единого искреннего слова. Я почти рада этой нелепой сплетне, иначе я никогда бы не решилась на тайную встречу с молодым человеком.

— Эр Штанцлер предупредил меня, как вы рискуете.

— «Ты», Дикон, «ты»… А риск, что ж, ты рискуешь не меньше… Прости, я сегодня сама не своя, мне вредно вспоминать. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Значит, ты был болен и тебя заперли в доме?

— Да, Ваше Величество.

— Катари…

— Да, Катари. Я простудился, и монсеньор запретил мне выходить.

— Болеть всегда так скучно.

— Ну, вообще-то я не скучал. Герцог велел мне разыскать книги о Гальтаре. Это было интересно

— Гальтара? — удивилась Катарина. — Старая столица? Зачем?

— Кажется, монсеньора попросили. Я отдал ему то, что нашел, и он велел слуге куда-то все это отнести.

— А что там было, в Гальтаре? Знаешь, Дикон, я ведь люблю сказки, — виновато улыбнулась Катарина, — а то, что случилось так давно, стало сказкой.

— Гальтара была очень большой, — послушно начал Дик, вспоминая переплетенный в пятнистую кожу фолиант, единственный, который он прочел, остальные оказались слишком непонятными. — Она была построена с помощью великих сил в древние времена…

Ричард никогда не был хорошим рассказчиком, ему хотелось передать Катарине ощущения тайны и тоски по ушедшей мощи и красоте, охватившие его в старой библиотеке, но не знал, с чего начать.

«Кэртиане жить, пока стоит Кольцо Гальтары», — было начертано на вратах внутренней Цитадели, вратах, которые открывались лишь перед теми, кто принадлежал к Великим Домам. Четыре Великих Дома, Четыре Знака Силы, Четыре Верхних Города, Четыре Вечных Башни, разнесенных на тысячи пасадан[119]… Когда вбираешь в себя странные слова, начертанные на пожелтевших страницах, они пленяют, но стоит заговорить об этом, очарование исчезает.

— Ты знаешь, почему Раканы оставили Гальтару? — постаралась помочь Катарина.

— Ну… Там написано, что у короля Эридани было два брата. Среднего звали Ринальди, младшего — Эрнани. Ринальди был очень гордым, и еще он влюбился в герцогиню из дома Ветра…