Чарли терпеть не мог этот дизайн.

Фирма «Барнсдейл и Клайд» составляла завещания и управляла имуществом богатых и знаменитых еще с сороковых годов двадцатого века. Начинала она скромно, но теперь у нее более сотни сотрудников, а годовой оборот составляет что-то около двадцати пяти миллионов фунтов. Сандра Барнсдейл руководила фирмой с две тысячи третьего года, когда умер ее отец, и, насколько известно Присту, она владела ею единолично с тех пор, как Боб Клайд ушел на покой за несколько лет до смерти ее отца.

Когда Прист вежливо кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание, крашеная блондинка, сидящая за стойкой приема посетителей, лишь на миг подняла глаза. Джессика стояла рядом с Пристом, сложив руки на груди. За ее спиной на стене висел плакат с надписью: «Вы уже составили завещание?»

– У вас назначена встреча? – спросила крашеная блондинка таким тоном, словно ей нет до этого никакого дела.

– Нет, – признался Прист. – Не могли бы вы сказать Сандре Барнсдейл, что ее хочет видеть Чарли Прист?

Крашеная блондинка подняла голову и вскинула одну бровь:

– Без назначения встречи?

– Именно.

Сначала Чарли показалось, что крашеная блондинка собирается им помочь, но она почти сразу же опустила глаза и снова уткнулась в глянцевый журнал.

– Мисс Барнсдейл никогда никого не принимает без предварительной договоренности.

– Послушайте…

Прист запнулся, поскольку услышал за спиной торопливые шаги. В приемную вошла модно одетая женщина, держа в руках коробку с документами, которую тут же водрузила на стойку перед блондинкой.

– Жанетта, не могли бы вы сдать это в архив?

Прист прислонился к стойке и посмотрел на женщину:

– Добрый день, Сандра.

Сандра Барнсдейл повернулась, опрокинув документы на колени крашеной блондинки. Та вскрикнула. Сандра смерила Чарли взглядом и расплылась в улыбке.

– Гребаный Чарли Прист! – вскричала она. – Как же я рада тебя видеть!

Джорджи медленно приоткрыла веки. Невыносимо болела голова. Несколько секунд она ничего не могла разглядеть – ей казалось, что вокруг царит кромешная тьма.

Девушка чувствовала, что куда-то едет, и слышала шум. Гул автомобильного мотора и вибрацию катящихся по асфальту колес.

Она лежала на холодном металлическом полу движущегося автомобиля.

Прошло несколько минут, прежде чем прошел приступ тошноты. Джорджи осторожно села и обнаружила, что находится в кузове грузового автофургона, достаточно высоком, чтобы в нем можно было стоять. Ее объял ужас – она поняла, что скорее всего это тот самый белый фургон, который она увидела на другой стороне улицы, перед тем как кто-то напал на нее сзади.

Ее снова начало подташнивать.

Трясущимися руками девушка пошарила в карманах. Телефона не было.

– О господи.

Джорджи не была религиозна. Обычно существование Бога представлялось ей маловероятным, но сейчас ей вдруг остро захотелось в него поверить. Поверить, что кто-то – кто бы это ни был – ее охраняет.

Но она не смогла представить себе какое-то высшее существо, образ которого ее бы успокоил. Вместо этого перед мысленным взором предстал Влад Колосажатель в окровавленной тунике – он вел грузовой фургон, и на его призрачном лице играла жестокая усмешка.

Джорджи никогда еще не чувствовала себя такой одинокой.

Прист и Джессика вошли в роскошный кабинет Сандры Барнсдейл, расположенный в углу здания и выходящий окнами на Темзу. Если бы не низкие облака, они смогли бы увидеть отсюда окна квартиры Приста.

Сандре недавно перевалило за пятьдесят. Высокая, худая, с перекачанными в спортзале бицепсами, крадущими ее женственность, но в остальном ее нельзя назвать непривлекательной. Природа наградила Сандру оливковой кожей, благодаря которой она казалась моложе своих лет, и блестящими глазами, которые всегда нравились Присту, хотя и не настолько, чтобы он принял ее предложение о браке, сделанное ею много лет назад. Он до сих пор не знал, серьезно она тогда говорила или нет.

– Дерьмово выглядишь, Чарли, – заметила Сандра, входя вместе с Пристом и Джессикой в свой кабинет, полный папок, бумаг и пачек документов, связанных розовыми лентами.

– Ты не первая, кто говорит мне об этом.

– И наверняка я буду не последней, пока ты не примешь душ и не выспишься.

– Мне казалось, тебе нравится, когда у мужчины неухоженный вид.

Сандра рассмеялась.

– Тебе это приснилось, Прист. Кстати, разве секретарша в моей приемной не сказала тебе, что я не принимаю посетителей без предварительной записи? Если нет, я ее взгрею, ведь я достаточно хорошо ей плачу!

– Прости за вторжение, Сандра. Я не стал бы тебя беспокоить, если бы это не было чрезвычайно важно.

– Будешь моим должником, красавчик! – Сандра подмигнула.

«Интересно, она ведет себя так со всеми мужчинами или только со мной?» – подумал Прист. Стоящая рядом с ним Джессика неловко переступила с ноги на ногу.

– О, как невежливо с моей стороны, – вдруг сказала хозяйка кабинета и протянула руку гостье: – Сандра Барнсдейл.

– Джессика Эллиндер.

– Эллиндер? – Секунду Сандра молча смотрела на них обоих. – Не слишком ли высоко ты метишь, Прист?

– Мы не вместе, – быстро уточнила Джессика.

Чарли заметил, что она покраснела.

– А, понятно, – сухо сказала Сандра. – Буду иметь в виду. – Она указала им на стулья, стоящие напротив ее огромного письменного стола.

– Так что тебя беспокоит, мой сладкий? – спросила она Приста, усаживаясь на свое место.

– Что тебе известно о поденках, Сандра?

Выражение лица главы фирмы не изменилось. Она оперлась подбородком на руку и смотрела на гостей, словно ожидая продолжения.

Прист положил перед ней флешку.

– Откуда у тебя это? – понизив голос, спросила Сандра.

Взяв флешку, она внимательно осмотрела ее, потом положила обратно на стол.

– Мне ее переслал генеральный прокурор.

– Зачем?

– Я надеялся, ты мне об этом расскажешь.

Мисс Барнсдейл ничего не ответила, но Присту было ясно – она испугалась. Посидев молча несколько секунд, Сандра встала, оттолкнула назад свое кресло, быстрым шагом подошла к автомату по продаже напитков, стоящему напротив ее стола, и обернулась:

– Ты по-прежнему пьешь «эрл грей»?

Чарли кивнул. Сандра перевела взгляд на Джессику, и та попросила черный кофе. Сандра налила ему чай, ей кофе, а себе воду.

– Эта флешка – если это то, о чем я думаю, – не сулит ничего хорошего. Я надеялась, что никогда больше ее не увижу.