– Восьмая буква алфавита – это «H», «эйч».

– Эйч-эйч. Heil Hitler.

– Возможно, это просто совпадение. Но у нас есть выдержки из полицейских отчетов о случаях, аналогичных тому, о котором говорится в бумагах из кабинета Рена. Так что в настоящее время расследуется как минимум три случая, когда потерпевшие были замучены до смерти с помощью яда. И каждый раз есть свидетельства того, что за этим наблюдало несколько человек, собравшихся именно с этой целью.

– Клуб «Поденка»?

– Возможно, они называют себя именно так.

– Но сажание на кол – это не похоже на их почерк, – заметил Прист.

– Из этих бумаг явствует, что они действуют примерно так же, как шайка педофилов, – продолжила Джессика, проигнорировав его замечание. – Они организованны, хладнокровны и осторожны. Они не пытаются замести следы, потому что считают себя неприкасаемыми. Их главарь устраивает представления, и, надо думать, шайка извращенцев платит большие деньги, чтобы за этим наблюдать.

У Чарли засосало под ложечкой.

– Хейли…

– Дочь человека, который расследовал деятельность этого… как его назвать? Культа? Так что…

– Так что ее исчезновение – не случайность, – закончил фразу Прист.

Он стиснул руль и вжал акселератор в пол. Старенький «вольво» неуклюже перестроился в левый ряд.

– У нас еще есть время, – без особой убежденности в голосе сказал Чарли. – Но Хейли Рен грозит серьезная опасность.

– С чего начнем?

Чарли достал из внутреннего кармана флешку и поднял перед собой, так что на нее упал уже тускнеющий свет дня.

– Здесь у нас есть имена зрителей. Имена, почтовые адреса, даты рождения всех членов шайки. Я в этом уверен. Именно это так хотел получить Майлз.

Глаза Джессики расширились, лицо побледнело сильнее обычного, став почти алебастровым.

– Там упоминаются… – начала она.

– Нет, – оборвал Прист, предвидя ее вопрос. – В списке нет имени Майлза. И нет имени твоего отца.

– По-моему, это неосторожно, тебе не кажется? – спросила Джессика. – Иметь список зрителей этих шоу.

– Это хороший страховой полис – при условии, что он хранится в надежном месте.

– Так Майлз пытался раздобыть этот список или же вернуть его?

Прист вспомнил безумные глаза, глядящие на него из-за электродрели. Он был почти уверен, что Майлз пытался вернуть себе то, что он потерял, а не завладеть тем, чего раньше не имел.

Возможно, его убили именно из-за того, что он не сумел возвратить эту флешку. Но тогда зачем было сажать его на кол? Что именно это означало?

Прист снова посмотрел на спутницу. Она с унылым видом прислонилась к окну, и ее рыжие волосы подрагивали в такт движению автомобиля.

– Мне очень жаль, – вздохнул он.

– Жаль чего?

– Жаль, что это случилось с тобой и твоей семьей.

– Ты же в этом не виноват.

Чарли собрался протянуть к ней руку, но заколебался. Джессика не пошевелилась, хотя наверняка заметила его жест. Прист хотел было убрать руку, но что-то его остановило. Ему страстно хотелось узнать, что он для нее значит, почему менее двадцати четырех часов назад он, не встречая никакого противодействия, ласкал ее обнаженное тело, а сейчас боялся до нее дотронуться.

Это нелепо.

Одной рукой сжимая руль, пальцем другой Чарли осторожно коснулся плеча Джессики. Сначала она никак не отреагировала, но потом, когда он провел ладонью по ее предплечью, она словно очнулась от транса, повернулась к нему и наконец взяла его за руку.

14 апреля 1972 года

Кенсингтон, Лондон

Главный инспектор уголовной полиции Берти Рак, нетерпеливо пожевывая сигарету, ожидал, когда его проводят по коридорам гостиницы к месту преступления.

Наконец появился раскрасневшийся затюканный констебль. Рак не знал, как его зовут.

– Сэр, – неуверенно сказал констебль, – мне говорили, что вы в отпуске.

– Проводите меня.

Констебль приподнял пластиковую ленту, и главный инспектор поднырнул под нее. Его старые суставы были уже не такими гибкими, как когда-то, и от наклона у него заболела спина.

– Вы в порядке, сэр?

– В полном. Куда теперь?

Они прошли по мраморному полу вестибюля к лестнице. Лифт конечно же не работал, а труп находился на девятом этаже. Рак и констебль начали подниматься пешком, перешагивая через ступеньки.

– Когда нашли тело? – поинтересовался Рак.

– Сегодня после полудня. Постоялица должна была выехать еще утром, поэтому управляющий открыл дверь номера своим универсальным ключом. Зная, что гостиница сейчас заполнена только наполовину, она попросила номер именно на девятом этаже. Сейчас тут мертвый сезон. Управляющий сказал, что она настаивала, чтобы в соседних номерах и на этаже под ее номером не было постояльцев. Сказала, что любит до поздней ночи играть на скрипке и не хочет никого беспокоить.

– Значит, номер сняла женщина?

– Да, сэр. Номер сняли на фамилию Фицджеральд, сэр.

Рак поморщился, словно у него вдруг открылась старая рана.

Добравшись до девятого этажа, они снова поднырнули под ленту и прошли по коридору к двери, возле которой праздно стояли двое полицейских.

– Ведь вы уже давно служите в отделе по расследованию убийств, сэр? – Констебль обернулся к Раку.

– Давно.

Констебль кивнул.

– Все равно приготовьтесь – это не очень-то приятное зрелище.

Главный инспектор протиснулся мимо него в дверь.

Комната являла собой типичный гостиничный номер. Бежевые стены, темно-зеленые шторы, кровать, пристенный столик и небольшой письменный стол. Только здесь все это заливала кровь. Рак сделал еще один шаг. Потерпевший лежал на кровати; черты его лица крайне исказились. Он был обнажен, и тело выглядело так, словно его терзали дикие звери. С одного бока были содраны широкие полосы кожи, и отчетливо просматривались мышцы.

Это не обыкновенная жертва убийства. Это освежеванная туша.

– На его руке есть след от укола, сэр, – тихо сказал констебль. Он стоял в коридоре, прикрывая рукой рот. – Думаю, эти раны нанесли ему после смерти.

– Вы принимаете желаемое за действительное, – возразил Рак.

– Что вы хотите этим сказать, сэр?

Главный инспектор прищурил глаза и сжал кулаки. Внутри у него что-то горело. Он сделал еще один шажок вперед и внимательно посмотрел на тело. Когда-то это был мужчина, притом молодой.