Весь день Грегорио не противоречил ей. Не докучал разговорами о повороте назад. Не смотрел на часы. Он хотел, чтобы у нее не осталось сомнений при расставании с прошлой жизнью.

А затем из тьмы вылетела бабочка. Ее оранжевые с черным крылья мелькали в свете фонарей, словно кадры кинопленки. Грегорио застыл на месте.

— Невероятно.

— Змеи и трилобиты тут есть, — сказала Али. — А почему не бабочки?

Он взглянул на альтиметр.

— На сорока пяти тысячах футов ниже уровня моря?

Бабочка опустилась на руку Али и сидела, подрагивая крыльями. Через несколько секунд снова взлетела и поднялась выше, подхваченная теплой струей. Али посмотрела в широко раскрытые глаза Грегорио.

Нельзя сказать, чтобы в субтерре исчезла жизнь. Вовсе нет. За исключением некоторых паразитов, питавшихся человеческой кровью, внезапное исчезновение людей и человекоподобных существ осталось практически незамеченным подземным миром. Мох и водные растения, мыши и угри — все жили и развивались.

Бабочка никак не подходила этому миру.

— Монарх? — удивился Грегорио. — Откуда она взялась? Нужно выяснить.

Али никогда не приходило в голову, что бабочка может быть смертельно опасным искушением.

— Чешуекрылая! — крикнул он, не оглядываясь.

Ветер в туннеле усилился.

— Мотыльки — понятно. Они ночные насекомые, — продолжал Грегорио. — Но бабочки? Это дети солнца. А монархи путешествуют стайками. Возможно, она потерялась. И все-таки, залететь так далеко? На восемь миль ниже уровня моря? Нет, тут наверняка есть и другие. Как такое возможно?

— Не знаю, Грегорио.

— Здесь где-то должен быть инкубатор.

Мысли все больше путались. Голоса становились громче. Скоро ей придется признаться Грегорио в своей болезни. Но сначала себе самой. Осталось еще немало аргументов, позволявших отсрочить окончательный вердикт. Если галлюцинации вызывают потерю аппетита, почему так хочется есть? Если безумие заразно, почему не заболел Грегорио? В конце концов, это он ел обитателей озера. Или он, подобно ей, скрывает свое безумие? А может, Грегорио признавался, а она забыла?

Спуск становился все круче. Несколько раз им приходилось снимать рюкзаки и передавать друг другу. Затем они подошли к провалу. Остановились на краю и направили лучи фонарей вниз, ища дно или уступ.

— Ничего не вижу, — сказала Али. — Нужно поворачивать назад, Грегорио.

Однако его уже было не остановить. Бабочка заставляла его идти вперед.

— Дай мне попробовать одну вещь.

Он привязал налобный фонарь к концу их единственной веревки. Это была старая веревка, но в безупречном состоянии — одна из тех, которые Айк сложил в сундук в ее кладовке. Грегорио осторожно опускал фонарь вдоль каменной стены.

Пусть там будет тьма, думала Али. Пусть все это закончится.

Фонарь опустился на твердое дно. Грегорио торжествовал.

— Вперед! — воскликнул он. — Путь открыт.

Али вздохнула. Под землей закон Ньютона действовал наоборот. Все, что спускалось, должно подниматься. Она разглядывала провал. Али ненавидела спуск по веревке, но еще больше не любила подниматься на жумарах[27]вверх. Тем не менее все это время Грегорио послушно шел за ней. И теперь она должна подчиниться — хотя бы ради справедливости.

Она стала спускаться первой, оставив его в темноте без налобного фонаря. Спускаясь по веревке в расширяющееся отверстие, Али искала признаки того, что тут проходили Айк или Макнаб. Но не увидела ни старых веревок, ни нацарапанных на камне надписей, ни отметин, которые оставляют скалолазы.

На полпути она услышала голос Грегорио и остановилась. Там, наверху, он разговаривал сам с собой. Оживленная беседа, причем даже не на испанском, а на баскском. Потом Грегорио засмеялся.

— Все в порядке? — крикнула она.

В ответ — тишина. Наконец послышался его неуверенный голос:

— Александра, это была ты?

А кто же еще?

— Ты мне что-то говорил?

— Нет-нет, — поспешно возразил он.

Слишком поспешно.

Голоса, догадалась Али. Грегорио тоже слышит голоса. Им нужно это обсудить.

На дне она отстегнулась от веревки и огляделась, водя лучом фонаря из стороны в сторону. Туннель шел дальше.

— Я внизу, — сообщила Али. Веревка, извиваясь, поползла вверх, затем лампа зацепилась за выступ. — Тебе свет нужен?

— Обойдусь.

Али сняла налобный фонарь и положила на обломке скалы. Затем выключила фонарь, который держала в руке, — батарейки следовало беречь.

Грегорио потянул веревку. Снова послышался его голос, затем смех. Ему там явно не скучно.

Али заметила капельку крови на руке, но когда вытерла кровь, на месте капли тут же появилась другая. Али вспомнила бабочку. Она сидела на этом самом месте.

На веревке, задевая за стены, спустились рюкзаки. Али отвязала груз.

— Через минуту спущусь, — сообщил Грегорио.

— Ты уверен, что тебе не нужен фонарь?

— Я смогу это сделать даже во сне.

Али наклонилась, чтобы оттащить в сторону тяжелый рюкзак. Сверху лился поток слов. Опять смех. Затем вскрик:

— Черт!

Она подняла голову.

Свет заслонил черный ангел.

Али видела его периферийным зрением.

Вниз спикировала жуткая тень — мелькание рук и ног, развевающиеся крылья. Послышался леденящий душу звук ломающихся палок и лопающейся дыни. Какая-то жидкость хлестнула по глазам. Али повалилась на спину.

Свет налобного фонаря Грегорио потух.

Али лежала в темноте, потрясенная, не в силах пошевелиться. Не включала фонарь. Она понимала, что произошло, и не хотела этого видеть. Но так не могло длиться вечно.

— Грегорио?..

Тишина.

Она включила фонарь, прорезав брешь в непроглядной тьме.

Грегорио распластался на спине, на обломке камня. Полы рубашки пропитались кровью. Длинные волосы свесились вниз, открыв лицо.

«Боже, ослепи меня».

— Грегорио?

«Лиши разума. — Она медленно встала. — Забери меня».

Спутанная веревка лежала поверх его тела. Али не решалась подойти.

Дважды она пыталась преодолеть пугающее расстояние между собой и… этим. Это не Грегорио. Он не мог так поступить с ней. Разбить ее сердце? Нет, он просто сбросил вниз свою куклу, чтобы напугать ее.