– Спеши, спеши, – вполголоса проговорил ему король вслед. – Вот уж не думал, что эта скромница умудрится наставить мне рога. И с кем? С моим собственным братом! Хотя демон с ней, мне до нее никогда не было никакого дела. Но, все-таки, любопытно, сгорит Илана, если попытается изменить мне не как мужу, а как королю, или нет? Ведь ей придется отказаться от моего имени, а это наверняка будет иметь смертельные для нее последствия. Родовая клятва – это не шутка. В этом убедились все. Ставлю сто против десяти, что скоро услышу еще об одной трагической смерти в своем семействе. Так что братишка накажет себя сам. Марать об него руки я не собираюсь.

Юрис уже садился на коня, когда его нагнал запыхавшийся лакей.

– Подождите, мой принц! – лакей был уже немолод. Принц узнал его – он прислуживал еще его отцу и знал всю их семью.

Юрис придержал лошадь.

– Что случилось? – он дал знак своим людям обождать.

– Это не для чужих ушей, – лакей положил руку на гриву коня и поманил принца пальцем.

Тот склонился почти к лицу слуги.

– Король сказал, что королева наверняка погибнет, если откажется от его имени. И добавил, что родовая клятва – это не шутка.

Принц с силой стукнул себя по лбу, наказывая за глупую наивность.

– Так вот почему он был так снисходителен! Он был уверен в ее смерти! – и попросил лакея: – Никому не говори то, что слышал.

– Я ничего не скажу. Я верно служил вашим родителям, хорошие они были люди. Если б не… – он горестно скривил губы, но имя не назвал, его и так знали все посвященные в тайну гибели королевы, – они жили и здравствовали.

– Спасибо за предупреждение, дружище, – искренне поблагодарил его Юрис. – И будь осторожен. Король не терпит тех, кто верен другим.

Лакей отступил в сторону, давая дорогу коню. Маленькая кавалькада помчалась в обратный путь. Скакавший первым Юрис упорно размышлял, как же ему поступить. Оставлять Илану во дворце нельзя, беременность скоро будет видна всем, не только ее наблюдательной фрейлине. И увозить опасно – она может сгореть в том ужасном огне точно так же, как те, кто вольно или невольно нарушил клятву королю.

Его терзали ужасные сомнения – не сделал ли он хуже, открывшись брату? Может быть, Илана была права, прося у него зелье? Пусть у него не было ребенка, но зато была бы любимая, а теперь он рискует лишиться обоих.

На постоялом дворе, где они в первый раз остановились передохнуть, принц продолжал думать все о том же, понимая, что своей доверчивостью сам себя загнал в ловушку.

– Будь проклята эта Амирель! – довольно громко воскликнул он, отчаявшись. – Почему ее не убили во младенчестве? Сейчас мы все жили бы по-другому!

– Чем вам так досадила эта милая, пусть и наивная, девушка? – раздался едва знакомый голос от соседнего стола.

Принц медленно повернулся, не желая видеть никого из знакомых и досадливо поморщился.

Граф Холлт! Давний недоброжелатель его отца! Вот уж кого он вовсе не желал видеть!

Граф учтиво поклонился, Юрис был вынужден ответить тем же. Дальше они продолжили трапезничать молча, но принц с недовольством ощущал на себе пристальный взгляд аристократа. Он не помнил, из-за чего отец недолюбливал этого статного благородного на вид мужчину. Граф, несмотря на высокий статус и заслуги, был удален от двора весьма давно, и принц напрасно пытался припомнить, за что именно.

Задумавшись и не чувствуя вкуса, даже не заметил, как съел все, что ему было принесено услужливым подавальщиком.

После еды пришлось немного передохнуть, обед был слишком плотным, чтобы сразу после него садиться в седло. Юрис вышел во двор и присел на широкую скамью под раскидистым вязом. Подставил лицо последним ласковым лучам осеннего солнца и зажмурился.

– Так все-таки чем вам так досадила эта милая, пусть и наивная девушка? – прозвучал все тот же настойчивый вопрос.

Юрис открыл глаза и с гневом посмотрел на стоявшего перед ним Холлта. Тот открыто смотрел на него. В нем не чувствовалось ни ехидства, ни высокомерия, которые принц видел в королевском семействе. Это было так непривычно, что несколько растерявшийся Юрис указал на место рядом с собой, подождал, пока граф не займет его, и только потом ответил:

– Из-за нее мир вокруг перевернулся. Если б не она, мы жили бы спокойно, как жили веками до нее.

– А вы уверены, что это было хорошо? – граф повел рукой, показывая, что вокруг грязь, нищета и убогость. – В королевстве ничего не менялось столетиями. Народ задыхался в этой природной изоляции. И то, что Торрен сейчас пытается прорвать многовековую блокаду, неважно, с какой целью, уже хорошо.

Принц рассеянно вздохнул. Его угнетали собственные дела и мало интересовали чужие.

Граф разочарованно поджал губы.

– Впрочем, я вижу, страна с населявшими ее людьми вам безразлична.

В его голосе было столько укоризны, что принцу поневоле стало стыдно.

– А что я могу сделать для кого-то, если я и в собственной жизни ничего не могу изменить?! – агрессивно поинтересовался он.

– А что случилось? – осторожно произнес граф. – Возможно, я смогу вам чем-то помочь?

Искреннее сочувствие, слышимое принцем впервые после смерти родителей, если не считать Илану, задело в его душе потаенную струну. И, понимая, что говорить об этом нельзя, он все-таки сказал:

– Близкий мне человек в любой момент может погибнуть из-за родовой клятвы, данной Торрену с помощью этой ужасной колдуньи.

– Знаете, мой принц, – медленно выговорил Холлт, – Амирель вовсе не так страшна, как о ней говорят. Она милая девочка, не желающая никому зла. То, что сделано, делалось исключительно по велению Торрена. Хотя она могла бы и сопротивляться. Или не могла? – он призадумался, замолчав.

– Вы вспомнили об амулете королевы Лусии? – догадался принц. – Возможно, она его и нашла, и что?

– А это значит, что ею управлял этот камень. Я где-то читал, что он не для слабых душ.

– Пусть так. Но теперь Амирель здесь нет. И мне никто не поможет! – принц прорычал эти слова с непривычным для себя отчаянием.

Граф оглядел его куда внимательнее, чем прежде. Отметил и черные тени под карими глазами принца, и впалые щеки, и даже не усталый, а какой-то изможденный вид. Похоже, тому в последнее время изрядно досталось от жизни.

Холлт плохо знал дворцовую жизнь, но и до него долетали отзвуки происходивших там событий. И он знал, что король откровенно пренебрегает королевой, но та отнюдь не выглядит опечаленной. А порой вообще сияет откровенным счастьем. Это значит одно – у нее есть любовник. Если это Юрис, дороживший Иланой, то его беспокойство вполне оправдано.

Граф остро чувствовал напряжение и тревогу собеседника. Ему не хотелось помогать отпрыску Лерана Двенадцатого, в свое время с откровенным пренебрежением отнесшемуся к нему, получившему титул щедротами старшего брата. И то, что он об этом благодеянии узнал слишком поздно, короля не волновало.