Чтобы добраться до Хартфордшира, понадобился месяц. Когда башмаки развалились, он выторговал в Болтоне пару поношенных английских сапог у беззубой старухи, от которой за версту несло джином. Когда изорвалась в клочья рубаха, он в Дигбете купил другую, приобрел и английские бриджи, после чего его перестали принимать за чужеземца. Швы одежды он опалил на свечном огарке, чтобы извести вшей.

Так он и шел окольными путями, в платье с чужого плеча, черный вещевой мешок вылинял и стал белесым. Ночевал в пастушьих хижинах, на папертях церквей, а то и просто под забором. Деньги Джеймс берег, а пора стояла летняя, так что подобный ночлег не пугал его. Он мало с кем заговаривал, разве чтобы спросить дорогу у батрака в поле, узнать у фермера, не найдется ли для него поденной работы, или попросить у фермеровой жены кружку молока. Молчание вошло в привычку, а если приходилось вести разговор, смешение языков в голове заставляло его медлить и подыскивать слова.

Джеймс и думал теперь по-другому, представляя себе не дома или фермы, не поля или выгоны, а только расстояния и направления. Он размышлял о линиях, пересекающих сушу, и видел в своем воображении нити, протянувшиеся над морями.

– Пригожий парень, – услышал он однажды о себе, невольно подслушав на ферме разговор скотницы с товаркой.

– Жаль, что такой недотепа. Он же двух слов связать не может.

– Это делу не помеха, верно?

Они захихикали. Джеймс пошел своей дорогой.

С наступлением осени он добрался до знакомых с детства мест. По скотопрогонной тропе прошел мимо фермы Карги, увидел издали старый развесистый клен, по которому лазал мальчишкой. Дом все так же подозрительно поглядывал на него из-под низких стрех. Джеймс не остановился. Нарвал ежевики, шиповника и боярышника и съел по дороге, измазав соком пальцы и губы.

На постоялом дворе в Меритоне он спросил, живет ли где поблизости мистер Беннет, и пробормотал какое-то объяснение насчет поисков работы и советов случайного попутчика. Однако хозяин оказался так словоохотлив, что и не слушал разъяснений. Как же, как же, с готовностью поведал он, мистер Беннет по-прежнему живет в своей усадьбе, всего-то в миле отсюда, в Лонгборне. Его дом самый большой и заметный. Сам мистер Беннет, супруга его да пять прекрасных дочерей.

Джеймс наблюдал за домом с тропы, укрывшись за густыми зарослями остролиста. Из дома выпорхнули барышни, ручейком пробежали по выгону, вспенились над перелазом, выпорхнули, будто воробьи, на ведущую через поле тропинку и скрылись из виду. Вскоре и сам мистер Беннет, постаревший, ссутулившийся, вышел из дому и стал прогуливаться среди кустов, сцепив за спиной руки. Джеймсу нужно было улучить подходящий момент, подобрать слова. Неторопливо он начал спускаться по тропе. Минуя участок изгороди, где голый остов не зарос листвой, приметил внизу, на лужайке, две фигуры. Это были девочка и молодая женщина, которая развешивала на веревке белье. Женщина обернулась и, заслоняясь от солнца ладонью, посмотрела в его сторону.

Ради этого он проделал путь длиной в полмира. Он вернулся домой.

Мистер Хилл, которого разбудили и ввели в курс дела, сел на постели, кутаясь в одеяло. Он заверил, что не отправлял лакея ни с какими поручениями и что Джеймс не предупреждал его о намерении отлучиться с утра в Меритон или куда бы то ни было еще.

– Впрочем, это не означает, что он не мог пойти по делам. – Мистер Хилл промокнул слезящиеся глаза и вытер пересохшие губы. – У лудильщика нужно забрать починенные кастрюли, а может быть, он отправился в Харлоу к каретнику, за новой упряжью.

Ночная сорочка мистера Хилла обветшала и прохудилась, и под пристальными женскими взглядами он чувствовал себя несколько неуютно. Фигуры жены и двух девушек расплывались в бивших в глаза лучах утреннего света. Могли бы, по крайней мере, дать ему возможность сначала надеть панталоны, а уж потом приступали с расспросами.

Миссис Хилл тяжело опустилась рядом с ним на кровать, чуть не стянув при этом одеяло с его коленей. Доски под ней заскрипели и просели.

– Он никого не предупредил. Не сказал ни слова.

– Не думаю, что Беннетам потребуется экипаж прямо с утра. А если что, я отвезу. А ну-ка, выйдите все, я оденусь.

– Он никогда не бросал лошадей, – подала голос Сара.

– Что?

– Лошади, – повторила Сара, – остались без корма и воды. Он просто сбежал.

Ладонь миссис Хилл легла поверх одеяла на руку мужа. Тот взял ее в свои и пожал. Опустив глаза, она посмотрела на его морщинистую лапку.

– Не мог он просто так уйти, – сказал мистер Хилл.

Миссис Хилл кивнула. Он крепче сжал ее руку, заметив слезы у нее в глазах.

– Мне очень жаль, – тихо произнес старик.

Полли переминалась с ноги на ногу у входа, кусая ноготь и переводя тревожный, огорченный взгляд с одного участника сцены на другого. Сара так и замерла в солнечном луче, такая тоненькая, что казалось, ее вот-вот переломит легким дуновением ветерка. Миссис Хилл побелела как мел, а мистер Хилл вдруг стал весь внимание и забота. Полли все это не нравилось, ох как не нравилось.

– Вы будете докладывать мистеру Беннету? – спросил мистер Хилл.

Миссис Хилл только помотала головой: она не знала, как поступить.

– Что вы собираетесь делать?

Она еще раз сжала его руку и поднялась с кровати. Прошла мимо Сары, Полли и тяжело заковыляла вниз по лестнице. Сара пошла следом, а за ней, вцепившись в Сарину руку, и Полли.

– Почему ей надо что-то делать? – прошипела Полли. – Какое вообще миссис Хилл дело до того, что случилось с Джеймсом?

– После поговорим. – Сара легонько отстранила Полли. – Миссис Хилл! – позвала она.

Экономка, еще не до конца одолевшая спуск по лестнице, замедлила шаг. Сара сбежала к ней по ступеням:

– Миссис…

Миссис Хилл ждала.

У Сары не хватало слов, чтобы сформулировать свои умозаключения, однако связь казалась ей очевидной: подвергнутый наказанию солдат и шрамы на спине любимого мужчины, уход полка милиции и исчезновение Джеймса – одно объяснялось другим и приводило к интуитивной догадке.

– Миссис, милиция… они тоже ушли вчера вечером.

Миссис Хилл молча кивнула: продолжай.

– Я не знаю, что он такого натворил…

– Кто натворил? – Экономка вздернула брови.

– Джеймс. Мистер Смит. Мне кажется, его когда-то наказывали…

– О чем ты? Я не понимаю.

У Сары пересохло во рту.

– Я уверена, я точно знаю, он хороший. Он всегда был…

Миссис Хилл схватила ее за плечо и тряхнула:

– Да говори же, ради бога!

– Его пороли плетьми.