– А вот в коридоре люди, охрана. Я видела. Они разве не из Корпуса?

– В коридоре? – врач растерянно поскрёб подбородок. – Нет. Это ваша личная охрана. Новый отряд. Его после вашего похищения создали.

Какая мерзость. Значит, Северов и остальные в авангарде, а Котик тут. Охранять меня собрался. Видимо, он же Сашке меня и сдал, а Арсений тут совершенно не при чём.

– Не было никакого похищения, вы же понимаете, – я закрыла глаза и отвернулась к стене. – И если вы не принесли мне случайно яду, то уходите. Не хочу никого видеть.

Дмитрий Николаевич ещё какое-то время помялся за моей спиной, бормоча извинения и объясняя, что мне пока нельзя принимать нормальную пищу, поэтому мне придётся потерпеть еще нескольких капельщиков с успокоительным и питательным раствором. Врач рассказывал, где находится уборная и как, в случае необходимости, я могу вызвать дежурную сестру, но я его не слушала. Я все свои силы потратила на то, чтобы не разреветься, пока он ещё здесь.

Детская игра, в которой один из участников с завязанными глазами ловит других.

– Напрасно вы отказываетесь от медицинского вмешательства, – в сотый раз за эту неделю повторила тонар Евангелина и постучала остро заточенными коготками по столешнице. – Ваш самоконтроль всё ещё оставляет желать лучшего. Вы же понимаете, если в течение ближайших дней изменений в анализах не появится, я буду вынуждена доложить об этом вашему опекуну.

– Вы доложите ему в любом случае, – пожала плечами я. – Особенно если эти изменения появятся. Разве не их вы все так ждёте?

Я посмотрела на наставницу равнодушным взглядом. Надеюсь, что равнодушным, потому что проявление любых эмоций тонар причисляла к неповиновению, а неповиновение в замке Гвоздь Бога каралось довольно строго – карцером, который, правда, назывался «Комнатой для медитаций».

Почти месяц назад Цезарь привёз меня на скалистый остров, всю вершину которого занимал пугающий своими башнями старинный замок, окружённый лабиринтом парковых дорожек. Крепко держа за руку, он подвёл меня к женщине, вышедшей нас встречать, и без предисловий и приветствий заявил:

– Я хочу, чтобы ты огранила этот алмаз для меня.

Алмазом Цезарь назвал меня, а должен бы этим почётным титулом наградить хозяйку скалистого замка, так как именно она была здесь самой красивой. По-моему, она вообще была самой красивой из всех женщин, которых мне доводилось видеть. Прекрасная, светловолосая – идеальная злая волшебница из сказки. Впрочем, не до конца идеальная: правильные черты лица несколько портило выражение лёгкой брезгливости. Тогда я ещё не знала, что это единственная эмоция, которую на протяжении многих дней будет демонстрировать мне моя наставница.

– И насколько ценной должна быть… оправа?

– Полный комплект.

Они говорили обо мне, как о неодушевлённом предмете, но меня это не задевало ни капли. Полёт с Цезарем в одном фобе вынудил признаться себе: я не просто его боюсь, меня тошнит от одного его вида. В прямом смысле слова. Я была измучена, измочалена этим полётом, выжата, как лимон, физически и эмоционально. Поэтому моё желание как можно скорее распрощаться с тем, кто требовал называть себя моим будущим мужем, было даже больше, чем страх перед неясным будущим, больше, чем желание увидеть Тень.

– Не старовата ли она для полного комплекта? – усомнилась ледяная красавица, которую я мысленно уже успела наречь Госпожой Метелицей. – И я не видела, как вы выгружали саркофаг.

– Не надо считать меня таким дураком, – Цезарь неприятно улыбнулся. – Я бы не привез сюда саркофаг, даже если бы он был нужен Ольге, а он ей не нужен.

Женщина не смогла сдержать своего изумления, я, кстати, тоже. Правда, причины к этому у нас были разные. Хозяйку скалистого замка явно поразил тот факт, что я не нуждаюсь в персональном гробике, я же терялась в догадках по поводу того, зачем он вообще может кому-то понадобиться. Ну, если только ты не вампир.

– Что же касается возраста – это не твоя забота, – спокойно продолжил Цезарь, даже не подозревая о том, что я судорожно пытаюсь вспомнить всё, что мне известно о вампирах и саркофагах. – Я сказал, полный комплект.

– Вам стоило только пожелать, – произнесла женщина и за покорно опущенными ресницами спрятала светло-голубой океан жгучей ненависти.

– Именно, – Цезарь кивнул и перевёл свой взгляд на меня. – Ну, что? Будем прощаться?

– А Тоська? – вскинулась я. – Ты обещал, что я увижу её здесь.

– Тонар Евангелина как раз с неё и начнёт, – произнёс Цезарь загадочно и жестом велел женщине оставить нас одних, а когда она скрылась за буйно цветущим кустом пионов, пальцем подцепил мой подбородок и, нехорошо ухмыльнувшись, спросил: – Не поцелуешь на прощанье?

– А сам как думаешь?

– Даже в благодарность за подарок? – с подбородка опустил руку на мою шею и нежно погладил мягкую кожу бархотки.

– Не терпится проверить уровень моей покорности? – прохрипела я, уклоняясь от его прикосновений. – А заодно провести полевые испытания?

То, что он называл подарком, имело форму довольно милого украшения. Скорее всего, оно бы мне даже понравилось. Раньше. До того, как я узнала, кем на самом деле является даритель. И уж точно без сведений о том, какими уникальными дополнительными возможностями эта бархотка обладает.

– Ты же понимаешь, что я больше глаз с тебя не спущу? – ласково шептал Цезарь, застёгивая на моей шее замочек украшения. – Я буду следить за тобой день и ночь, – коснулся кончиком среднего пальца голубого камня в центре чёрной полоски. – Вот здесь вот встроен маячок, который всегда покажет мне, где ты находишься. А вот здесь и здесь, – дотронулся поочерёдно до каждого из маленьких серебряных паучков, с двух сторон обнимавших камень, – находятся миниатюрные металлические контакты, через которые ты получишь весьма болезненный удар током, если попытаешься снять украшение.

– И, видимо, если не буду слушаться, – дрожащим от негодования голосом произнесла я. – Называй вещи своими именами. Будешь дрессировать меня, как собаку.

– Ох, Лялечка, что же ты делаешь со мной?! – воскликнул он так, словно испытывал боль от каждого моего слова, а затем стремительно обнял, прижал мою голову к своей груди и сбивчиво зашептал: – Думаешь, я этого хочу? Думаешь, мне приятно причинять тебе боль? Осенька, ради нашего общего блага, прошу, будь хорошей девочкой! Сладкая моя, не заставляй меня использовать этот метод давления.

Сейчас он хотел, чтобы я поблагодарила его за эту мерзость. Верх цинизма.

– Я думал, тебе будет приятно, что я, щадя твои чувства, замаскировал устройство под очень красивое и, между прочим, дорогое украшение, – произнёс обиженно Цезарь.

– Лучше бы ты, – я всё-таки не сдержалась, – щадя мои чувства, умер.

Он вздохнул и устало потёр виски, а затем вдруг сощурился, склонился к моему лицу и, касаясь своим дыханием моих губ, заявил: