— Так и есть.

Полицейский откашлялся.

— А нам кажется, что это не так.

Что им удалось выведать? Кеннет почувствовал страх. Он не хотел, чтобы они все узнали, добрались до Нее. Она должна закончить начатое. Это его единственное спасение. Если он дорого заплатит за то, что сделал, то сможет потом объясниться с Лисбет.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — пробормотал он, глядя в сторону, однако понял, что они увидели страх в его глазах. Они восприняли это как слабость, как возможность добраться до него. Но они ошибаются. Он ничего не потеряет, а только выиграет от своего молчания. На мгновение Кеннет подумал об Эрике и Кристиане. В первую очередь о Кристиане. Тот оказался без вины втянут в это дело. Не то что Эрик. Но он не мог думать о них. Только о Лисбет.

— Мы только что от Сии. Там нам показали видеофильм, заснятый у них дома в праздник середины лета.

Патрик ожидал какой-либо реакции, но Кеннет не знал, о чем речь. Прежняя жизнь с дружескими вечеринками казалась теперь такой далекой.

— Магнус был очень пьян, и вы с ним удалились, чтобы покурить. Похоже, вы позаботились о том, чтобы никто не услышал ваш разговор.

Кеннет по-прежнему не понимал, куда клонит Патрик. Все было как в тумане. Предметы и образы лишились четких очертаний.

— Сын Магнуса Людвиг тайно заснял вас на видео. Магнус был очень возбужден. Он хотел поговорить о чем-то, что случилось с вами. Ты рассердился и сказал, что сделанного не воротишь. Призвал его подумать о своей семье. Ты помнишь этот разговор?

Теперь он вспомнил. Воспоминания по-прежнему скрывались в легкой дымке, однако он вспомнил, что почувствовал при виде паники в глазах Магнуса. Он так и не понял, почему разговор обо всем этом зашел именно в тот вечер. Но в Магнусе буквально клокотало желание рассказать правду, возместить ущерб. И его это напугало. Что скажет Лисбет, какими глазами посмотрит на него? В конце концов ему удалось урезонить Магнуса — это он точно помнил. Но с того самого дня он все время ожидал, что что-то случится и все декорации рухнут. И теперь это произошло, хотя совсем не так, как он думал. Потому что даже в самом страшном сценарии, который ему рисовался, Лисбет все же была рядом и упрекала его. А у него была возможность что-то объяснить. Теперь все вышло по-другому, и требовалось, чтобы справедливость восторжествовала. Он не мог позволить полицейским все испортить.

Кеннет потряс головой, напустил на себя задумчивое выражение лица.

— Нет, я ничего такого не помню.

— Мы можем организовать тебе возможность посмотреть запись, если это поможет тебе вспомнить, — сказала Паула.

— Само собой, я могу посмотреть. Но не думаю, чтобы это было что-то важное, иначе я бы вспомнил. Наверняка просто пьяный бред. Магнус иногда впадал в сентиментальность, когда выпивал. Мелочи раздувались до небес.

Он видел по их лицам, что они ему не верят. Но это не имело значения — они все равно не смогут прочесть его мысли. Рано или поздно тайное станет явным, это он тоже понимал. Они не сдадутся, пока не докопаются до правды. Но пусть это произойдет после того, как Она придет за ним и он получит по заслугам.

Полицейские посидели у него еще некоторое время, но Кеннет легко уклонялся от их вопросов. Он не намерен делать за них их работу — ему надо подумать о себе и Лисбет. А Эрик и Кристиан пусть выпутываются сами.

Прежде чем уйти, Патрик посмотрел на него дружелюбным взглядом.

— И еще мы хотели рассказать тебе, что получили результаты вскрытия Лисбет. Ее не убили. Твоя жена умерла своей смертью.

Кеннет отвернулся. Он знал, что они ошибаются.

* * *

По дороге из Уддеваллы Хедстрём чуть не заснул за рулем. На мгновение веки сами собой упали, и он выехал на встречную полосу.

— Что ты делаешь? — воскликнула Паула и, схватившись за руль, вернула машину обратно в правый ряд.

Патрик вздрогнул и перевел дух.

— Тьфу, что за чертовщина! Сам не понимаю, что произошло. Просто я очень устал.

Паула бросила на него озабоченный взгляд.

— Сейчас поедем к тебе, и я тебя там высажу. А завтра ты посидишь дома. Вид у тебя нездоровый.

— Не получится, у меня масса дел.

Усиленно моргая, он пытался сосредоточиться на дороге.

— Послушай меня, — решительно сказала Паула. — Сверни возле заправки, и поменяемся местами. Я отвезу тебя домой, а потом заеду в участок и привезу тебе все материалы, которые нужны. И отправлю кассету на экспертизу. Только пообещай мне немного сбавить обороты. Ты слишком много работал в последнее время, и дома у тебя сейчас непростой период. Я помню, как тяжело было Юханне, когда она ждала Лео, ты наверняка сейчас вкалываешь за двоих.

Патрик кивнул и нехотя подчинился. Остановившись у заправки в Хогсторпе, он вышел из машины. У него просто не было сил возражать. На самом деле он не мог позволить себе выходной — не мог отключиться даже на пару часиков, однако организм протестовал против такого рабочего ритма. Если дать себе немного отдыха, в спокойной обстановке просмотреть материалы, то, может быть, к нему вернутся силы, которые позволят сдвинуть расследование с мертвой точки.

Прислонившись головой к стеклу над пассажирским сиденьем, Патрик заснул еще до того, как Паула выехала на трассу. Когда он открыл глаза, машина стояла перед его домом. Он растерянно выбрался из нее.

— Пойди приляг. Я скоро вернусь. Оставь дверь открытой, я зайду и положу бумаги в прихожей, — сказала Паула.

— Хорошо, спасибо, — проговорил Патрик, не в состоянии сказать ничего больше.

Он отпер дверь и вошел.

— Эрика!

Ответа не последовало. Патрик звонил ей утром, но так и не дозвонился. Наверное, она поехала к Анне и застряла у нее. На всякий случай он написал жене записку и оставил на столике в прихожей, чтобы она не испугалась, войдя в дом и услышав посторонние звуки. Затем поднялся на негнущихся ногах по лестнице и рухнул на кровать. Он заснул, едва голова коснулась подушки, но сон был поверхностным и беспокойным.

* * *

В жизни наметились какие-то изменения. Не то чтобы Луизе нравилось ее существование в последние годы, но все в нем, по крайней мере, было знакомо и понятно. Холод, безразличие, обмен острыми, хорошо отточенными в словесных боях репликами.

Теперь же она ощущала, что земля уходит из-под ног. Во время их последней ссоры в глазах Эрика промелькнула какая-то странная решимость. Его отвращение не было для нее новостью и обычно не задевало ее. Но на этот раз все было как-то по-другому, и это напугало ее больше, чем она могла предположить. Потому что где-то в глубине души она все же надеялась, что они так и будут танцевать свой унылый танец до гробовой доски.

Эрик странно отреагировал, когда она упомянула Сесилию. Обычно он не обращал внимания, когда она начинала говорить о его любовницах. Просто делал вид, что не слышал. Почему же он так рассердился сегодня утром? Может быть, это признак того, что Сесилия что-то для него значит?