Ройзман утверждает, что ненавидит не всех цыган и иммигрантов, а только тех, что совершают преступления. Тем не менее он сам говорил, что проблема наркотиков в России стоит столь остро из-за большого числа мигрантов, — а это все равно что обвинять всех мигрантов в торговле наркотиками. Его ставка на национализм принесла свои плоды: в 2013 году его избрали мэром Екатеринбурга — первым за очень долгое время, не принадлежащим к партии «Единая Россия». Тем самым он автоматически стал героем для многих русских, которые считают Путина и «Единую Россию» злом, а всех, кто не Путин, — однозначным благом.

Итак, Евгений Ройзман — махровый еврей, бывший зэк, коллекционер православного искусства, гонщик и единственный в стране мэр, не обязанный своим постом действующему президенту. Однако далеко не единственный российский политик с темным прошлым. В начале 2000-х Александр Хабаров, лидер Уралмашевской преступной группировки, зарегистрировал общественно-политический союз «Уралмаш» — ОПС, который и по буквам, и по смыслу был очень близок к ОПГ. А нынешний глава Крыма Сергей Аксенов в 1990-х проходил в составе другой ОПГ под кличкой Гоблин. Главари банд всегда планировали рано или поздно легализоваться.

Я намекнул Ройзману, что на Западе использование бандитов для борьбы с наркотиками многих бы удивило [80].

«Мы все живем в этом городе, — ответил Ройзман, пристально посмотрев на меня. — Наркотикам без разницы, кто твой отец — рабочий или генерал. Наркотики вызвали здесь настоящее стихийное бедствие, и беда сплотила всех — от учителей до заключенных. Кто вы такой, чтобы говорить, кто имеет право бороться с наркотиками, а кто нет? Мы принимали любую помощь».

«Видите ли, люди с „прошлым“ — единственные, кто может этим заниматься, — либо бывшие полицейские, либо бывшие бандиты, — добавил его коллега Александр Шумилов. Шумилов возглавляет региональное отделение фонда „Город без наркотиков“. — Инженер не пойдет в притон, где продают наркотики, и не заставит их перестать. А бандит знает, как разговаривать с такими людьми».

И хотя Ройзману никогда не предъявляли обвинений в бандитизме, он окружил себя довольно-таки сомнительными персонажами. Один из его коллег был признан виновным в убийстве пенсионера. Другой — Евгений Маленкин, вице-президент фонда — был осужден за подброс наркотиков и незаконное лишение свободы наркоманов, в том числе 29-летней Татьяны Казанцевой, которая умерла, потому что ей отказались вызвать неотложку. Синяки на ее теле говорили о том, что ее избивали, удерживая в реабилитационном центре против ее воли.

Сегодня, заверил меня Ройзман, героин больше не является проблемой. Последний писк моды — спайс, синтетическая конопля, которую создают в китайских лабораториях. В 2015 году власти России обвинили в распространении спайса Игоря Коломойского — главу украинской мафии, олигарха, а в последнее время и военачальника, который завел себе частную армию в восточной Украине. Коломойский, конечно, тот еще перец, но как-то слишком удобно выходит, что наши враги зарабатывают деньги для войны с нами, травя нашу же молодежь.

Ройзман утверждает, что каждый день встречает спасенных им наркоманов на утренних пробежках (в отличие от других русских политиков, Ройзман привык передвигаться сам и без охраны). Тем не менее в 2016 году в Екатеринбурге объявили об эпидемии ВИЧ: был заражен каждый пятидесятый житель города. Ситуация с ВИЧ в России худшая во всем мире, не считая Африки — в основном из-за того, что наркоманы не используют стерильных игл. Я очень уважаю Ройзмана за его попытки сделать хоть что-то, да и сам я далеко не святой, но похищать торчков и приковывать их наручниками к батарее — это как-то слишком.

Виды на будущее у России так себе — этим она обязана как бардаку, который творился здесь в девяностых, так и возрождению религиозного консерватизма. Православная церковь, пострадавшая от воинствующего атеизма советской эпохи, теперь переживает второе рождение, а ВИЧ, гомосексуальность и наркозависимость считаются порождениями Запада, призванными уничтожить Святую Русь. Научный, доказательный подход к наркотикам был скомпрометирован советской псевдонаукой наркологией, которая только запугивала пациентов, утверждая, что те умрут, если примут еще одну дозу (в реальной жизни смерть от наркотиков — медленный и непрерывный процесс, в котором неизвестно, какая доза станет последней). Борцы с наркотиками делают провокационные заявления типа «марихуана может изменить ДНК» — прямо готовый сюжет для комедийного ремейка «Человека-паука».

В некоторых странах наркоманам на реабилитации дают метадон — он не приносит особого кайфа, зато помогает дожить до вечера [81]. Однако в России подобные приемы, помогающие слезть с тяжелых наркотиков, тоже считаются незаконными. Виктор Иванов, усатый начальник Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН), утверждал, что они только усугубляют проблему. Суды издают постановления, что наркоманы обязаны лечиться, но без метадона программу реабилитации может осилить далеко не каждый. И куда им, спрашивается, идти за лечением — в дорогие частные клиники? В монастырь? В концлагерь Ройзмана? Иванов предлагал им работать на фермах.

Отчаянные времена требуют отчаянных мер. Когда поставки героина в некоторые регионы прекратились, наркоманы принялись сами готовить его из таблеток кодеина. Результат их экспериментов именуют ласковым прозвищем крокодил. Почему? Потому что он буквально сжирает человека заживо, разлагая его плоть: кожа приобретает зеленоватый оттенок и покрывается гнойными язвами, нарывами и открытыми ранами, проникающими до костей. Человек, сидящий на крокодиле, — практически зомби, расхаживающий мертвец с безжизненными, гниющими конечностями, которые приходится ампутировать, чтобы избежать распространения гангрены и опарышей. Я вообще не фанат тяжелых наркотиков, но, если бы мне пришлось выбирать между этой дрянью и героином — я руками и ногами голосую за второе.

Решения, которые принимаются в Кремле, ощущают на своей шкуре люди далеко за его пределами. Когда в 2014 году «зеленые человечки» захватили Крым, местные наркоманы лишились поставок метадона, которые им обеспечивала Украина, и снова переключились на героин. В течение года умерло около ста человек. Официальная позиция властей, похоже, такая: ну и пусть мрут.

Макс рассказал, что раньше он работал дилером на группу таджиков, так что я решил, что пора мне обратиться к истокам. Это была изнурительная тринадцатичасовая поездка за рулем через живописные альпийские пейзажи вдоль реки Пяндж от Душанбе в сторону границы с Афганистаном. Виды потрясающие, но дорога — как стиральная доска.

Таджикистан для России — все равно что Мексика для США: нищая страна на юге, где полно смуглокожих людей, которые могут стать дешевой рабочей силой, а могут контрабандой возить наркотики. Таджикистан был бедным даже при СССР, но в 1992 году, вскоре после получения независимости, этнические и исламистские группировки объединились против правительства и начали опустошительную гражданскую войну. Эта война подорвала и без того непрочную власть, и полузаброшенные посты, которые именовались южной границей, остались практически без охраны.