под тусклым окном расслышала всхлипыванье. Вокруг маленькой женщины, жилистой, высохшей, сгрудились сочувствующие. Добрые советы сыпались со всех сторон. А женщина продолжала всхлипывать и причитать:

— Вытащили… Вытащили… Изверги… Совести нету… У бедного, несчастного человека вытащили.

Янка едва пробилась к ней.

Шилина, Шилова или Жилина смотрела на девочку, точно та с другого света явилась. Слова не могла вымолвить. Очнувшись, кинулась проверять свои богатства:

— Квитанция есть. Квитанция на месте. А деньги? И деньги тут. Две десятки. Три рубля. Все до копеечки! Все до копеечки, граждане! — обратилась она к собравшимся, вытирая слезы и чмыхая носом. — Все тут, граждане! И квитанция! — и принялась благодарить Янку: — От спасибочко. От спасибочко. Ты ж погоди, хорошая, погоди, я тебя хоть пирожком угощу. Тут рядом пирожки горячие.

Но пирожком не угостила: зашумела публика у кассы, и женщина кинулась к окну.

— Я ж очередь пропущу! Бабоньки, я ж мою очередь пропущу!

Янка покинула душное помещение, вышла на солнышко, поскорей к весенней теплыни. На душе было хорошо, легко — так всегда у нее, если сотворит что-либо толковое. И все, что произошло в школе, — глупая выходка озорников, смешная формула «Янка плюс Арник», — казалось теперь незначительным, мелочным, и странно было, что это могло испортить погожий денек. Ей даже почудилось, что Арник ждет ее в скверике, на третьей скамье слева, под старым каштаном.

Но Арника не было…

Брела по аллеям, думала об Арнике и незаметно очутилась в углу сада, где нашла сумочку. И так же, как тогда, опустилась на скамью, смотрела на частую, напористую мураву, пронизавшую ржавые старые листья.

И вдруг в самой гуще травы сверкнул глазок, зеленый, острый, а рядом другой, огненный — уставились на Янку, переливаясь и маня.

Она наклонилась, разглядывая искристые глазки: небольшой перстенек лежал в траве.

Подняла перстень, повертела, разглядывая камешки и чеканку: золотистая, разноглазая змейка, застывшая в тугом клубочке, подмигнула лукаво. И кольцо само собою очутилось на пальце Янки — как раз!

Первое, что подумала Янка: скорее разыскать женщину, потерявшую сумочку — Шилину или Жилину.

Но почему эту женщину? Она ведь тщательно осмотрела сумочку, проверила все до ниточки и, если бы кольцо принадлежало ей, непременно хватилась бы.

«Нет, это не ее кольцо», — размышляла Янка, разглядывая золотистую змейку.

И все же Янка вернулась в ломбард, сновала в толпе, расспрашивая, не видел ли кто женщину вот такую, сухонькую, маленькую.

Толкнулась было в окно кассы:

— К вам только что подходила гражданка. Шилина, Жилина или Милина. Я уже забыла, как точно ее фамилия…

— Послушайте, барышня, — недовольно глянули на Янку из окна, — вы что тут, ради развлечения гуляете? Вспомните фамилию и обратитесь куда следует.

Янка продолжала расспрашивать посетителей, не признаваясь, зачем потребовалась ей незнакомая женщина, — почему-то не хотелось рассказывать людям о случившемся.

Потратив зря немало времени, вышла на улицу и направилась домой, украдкой любуясь перстеньком. Глянет на руку, пошевелит пальчиками:

— Как раз!

И спрячет руку в карман весенней курточки.

С этой минуты у Янки появилась настороженность, безотчетное движение — то и дело прятала руку. Она уже не думала о том, чтобы найти Шилину, вернуть владелице утерянную вещь. И все, что вертелось в голове, — красивенькое, глазастенькое, таинственное!

Янка заметила, что перстень великоват, ерзает на пальце, и все же не расставалась с ним. Только прятала руку, когда подходил кто-нибудь.

Первой заметила кольцо мама:

— Это что за новости?

— Ничего не новости. Еще вчера мне девочка подарила… — в таких случаях Янка обычно говорила все, что придет в голову, лишь бы «наоборот».

— Девочка? — глаза матери тревожно уставились на зеленый глазок.

— Да. Наташа Кузькина. Ты ее не знаешь, она недавно перевелась к нам.

— Недавно? И уже подарки?

— Ну, и что ж. Она добрая. И очень богатая. Приехала с Урала… — одно цеплялось за другое, цепочкой, и Янка уже не могла остановиться — …Там, знаешь, сколько угодно всяких разноцветных самоцветов! Правда, красивое колечко?

Янка подняла руку, и кольцо едва заметно скользнуло на пальце.

«Ничего, — подумала она, — не спадет!»

— Но это мужской перстень.

— Ну, так что ж. Сейчас очень модно. Сейчас девчонки даже часики мужские носят. Очень здорово.

— Не нравится мне это кольцо.

— А мне нравится.

— Гадючка с зелеными глазами.

— А мне нравится.

— У школьниц — кольца!

И мама принялась вспоминать, как девушки в ее время… И как все они трудились, стремились, гордились. Мама много раз рассказывала об этом, Янка заучила наизусть, но тем не менее всякий раз внимательно выслушивала, благоговейно склонив голову.

— Килина! — позвал из соседней комнаты отец. — Отложи, пожалуйста, разговор. Мы и так опаздываем к Мартыновым. Никогда не завяжешь пульку по-человечески.

И они заспешили к Мартыновым.

Весь вечер Янка носилась с перстеньком, играла, словно котенок.

Но потом все чаще стала замечать, что перстень не по руке, скользит на пальце, вертится, а когда мыла руки, упал в умывальник.

А тут еще на вечеринке у соседей подружка бросила небрежно:

— Где ты выдрала это колесо? Допотопщина.

— А мне нравится!

— Может, ты и права, — обдумывала что-то подружка, — может, откроешь новую моду.

И уже откровенно любовалась колечком.

В этот вечер Янка ни разу не вспомнила об Арнике. Наверно, потому, что было очень весело.

На прощанье подружка — щеголеватая девица, распевающая романсы утробным басом, — шепнула:

— Завтра у нас мировая вечеринка. Знаменитые мужики придут. Два физика и один локатор. Понимаешь, школа кончается, надо к жизни относиться сознательно.

Янка так и не рассталась с перстеньком и спать улеглась, крепко зажав его пальчиком: может, до утра палец распухнет и станет лучше держать кольцо.

Ночью привиделось ей худенькое, потемневшее лицо с маленькими, как осенний дождь, слезинками, застывшими в глубоких морщинах.

Янке стало не по себе, но потом пришло на выручку короткое привычное слово:

— Подумаешь!

Сказала себе: «подумаешь!» и ни о чем не стала думать. Повернулась, уткнулась носом в ковер, уснула безмятежно.

Максимчуку казалось, что весь класс украдкой наблюдает за ним и Янкой, в каждом взгляде угадывалось любопытство. Он сторонился ребят, разговаривал неспокойно, повздорил с товарищами, урок отвечал неважно. Учитель оценки в журнале не выставил, а только напомнил всем, как надо распределять время перед экзаменами.

И в этот день Арник не ждал Янку под старым каштаном, встретил случайно — Янка стояла у театральной афиши рядом с какой-то лохматой девицей в красной, крупной вязки, похожей на кольчугу кофте.

— В кино собираетесь? — спросил Арник.

— Ничего не в кино. Так себе, о жизни разговариваем.

— О жизни — это полезно…

Впервые эту девицу Арник увидел минувшей осенью, на танцплощадке. Девушки кружились вдвоем — было еще рано,