Мехлис дал указание специально проверить состояние ВВС и артиллерии фронта, в решающей степени определявших его боеспособность. Вскрылись серьезнейшие недостатки. Из-за неудовлетворительного материально-технического обеспечения на Керченском полуострове скопилось 110 неисправных самолетов, в результате в день производилось менее одного самолетовылета. Низкой оказалась боеготовность и артиллерии проверенных 51 и 44-й армий.

Чтобы привлечь внимание к вскрытым недостаткам, представитель Ставки, как и в первом случае, добился издания приказов по фронту, в которых предлагалось в двухдневный срок недочеты исправить, дабы активно вести подготовку к новому наступлению.

Лев Захарович действовал с присущей ему энергией, напором, свои возможности заместителя наркома обороны и представителя Ставки ВГК стремился использовать сполна. С ходу невысоко оценив командующего фронтом Козлова, он взял все нити управления на себя. Вел почти непрерывные переговоры по телеграфу со Ставкой, Генеральным штабом, главными управлениями Наркомата обороны.

Уже 23 января заместитель начальника Генерального штаба генерал-лейтенант А. М. Василевский проинформировал Мехлиса, что в соответствии с его просьбой и по указанию члена ГКО Маленкова фронту отпускается 450 ручных пулеметов, 3 тыс. — ППШ, по 50 минометов калибра 120 мм и 82 мм. В пути уже находилось два дивизиона реактивных минометов М-8. Были обещаны также средние танки и танки КВ, противотанковые ружья и патроны к ним, другое вооружение и техника.

Стремясь к сосредоточению внимания на крымских делах, представитель Ставки поставил вопрос о реорганизации фронтового управления «с целью разгрузить Военсовет от забот по Закавказью». Это предложение получило поддержку Генштаба и через несколько дней было реализовано: с 28 января Крымский фронт получил самостоятельность.

Как обычно, предметом особой заботы были у Льва Захаровича кадры. От командующего ВВС Красной Армии генерал-лейтенанта авиации П. Ф. Жигарева он уже 24 января добился назначения нового командующего авиацией фронта — генерал-майора авиации Е. М. Николаенко. Несколько позднее по его же настоянию были назначены: генерал-майор инженерных войск А. Ф. Хренов — заместителем командующего войсками фронта, бригадный комиссар С. С. Емельянов — начальником политуправления. Он получил согласие Маленкова на немедленное направление на Крымский фронт 15-тысячного пополнения из русских или украинцев («Здесь пополнение прибывает исключительно закавказских национальностей. Такой смешанный национальный состав дивизий создает огромные трудности», — пояснял Мехлис по «Бодо»). Добился указаний начальнику Главного управления кадров НКО генерал-майору Румянцеву о направлении генералов и офицеров на должности начальника штаба 51-й армии, командиров 236-й и 63-й дивизий, двух начальников штабов дивизий, пяти командиров стрелковых полков и 15 комбатов.

Разговорами с членом ГКО Маленковым и заместителем начальника Генштаба Василевским представитель не ограничивался, а связывался напрямую с теми должностными лицами, от которых непосредственно зависело обеспечение фронта. «Дано согласие отправить сюда пятнадцать тысяч русского пополнения, — в тот же день телеграфировал он начальнику Главного управления формирования и укомплектования Щаденко. — Прошу вас отправить его особой скоростью, дать пополнение именно русское и обученное, ибо оно пойдет немедленно в работу. Дайте личное указание Ковалеву (начальник ВОСО Наркомата обороны. — Ю. Р.) следить за продвижением пополнения. Меня прошу известить проводом, когда и откуда пополнение идет». Начальника артиллерии Красной Армии генерал-полковника артиллерии H.H. Воронова Мехлис настоятельно просил командировать 30 командиров батарей полковой и дивизионной артиллерии, 60 командиров минометных рот, начальника штаба артиллерии для 44-й армии, шесть начальников штабов артиллерии дивизии, двух начальников артснабжения для 44 и 51-й армий. Начальника ГУКа он обязал отобрать для 51-й армии четырех командиров минометных батарей с боевым опытом. Кроме того, потребовал немедленной переброски намеченных командиров авиацией.

Будучи начальником Главного политического управления, Мехлис, естественно, особое внимание уделял кадрам политработников. Судя по архивным документам, он связывался по этому вопросу со своим заместителем в Москве по несколько раз в неделю, особенно на первых порах, требуя быстрой реакции на свои запросы. Уже 24 января Кузнецов телеграфировал ему об отправке в соответствии с запросом 300 политруков из ВПУ имени М. В. Фрунзе и 1000 политбойцов из ПриВО. В дальнейшем только до 10 февраля он, выполняя указания своего начальника, направил на Крымский фронт двух кандидатов на должности комиссаров дивизий, 15 комиссаров полков, 45 — батальонов, 23 военкомов артдивизионов и батарей, 15 инструкторов по пропаганде, семь политработников коренной национальности для работы в армянских, грузинских и азербайджанских частях, четверых — знающих немецкий язык, 688 политбойцов. В предвидении нового наступления фронта (началось 27 февраля) по запросу Мехлиса были присланы еще 1030 политбойцов и 225 замполитруков.

Все усилия представителя Ставки подчинялись задачам предстоящего наступления. Внести решительный перелом в события в Крыму — именно для этого, как осознавал Лев Захарович, его командировал сюда Сталин. В этом русле и действовал. В успехе не сомневался: буквально сразу по прибытии в Крым заявил Василевскому, что «мы закатим немцам большую музыку».

Даже отмечая у него немалую самонадеянность в оценке возможностей своих и противника, нельзя не заметить, что его действия вначале были активны и по-своему целеустремленны. Достигалось действительное повышение боеспособности войск, команднополитические кадры, которым армейский комиссар 1-го ранга не давал покоя, словно встряхнулись, стали действовать оперативнее, динамичнее. Не заслуживает одобрения другое — грубое вмешательство представителя Ставки в оперативные дела, тотальный контроль над действиями командования фронтом.

«По распоряжению тов. Мехлиса все оперативные планы, директивы и иные распоряжения войскам фронта проверяются и санкционируются им, — информировал Козлов заместителя начальника Генштаба Василевского. И, явно дезориентированный таким оборотом событий, спрашивал: — Следует ли в данном случае представлять на утверждение Народному Комиссару оперативные планы, свои предложения о предстоящей деятельности войск или все указания по всем вопросам жизни и деятельности войск получать от него непосредственно на месте?»[142]

Москва, судя по тому, что Мехлис чувствовал себя на Крымском фронте полновластным хозяином, не возражала против такого стиля представителя Ставки. А он постоянно давил на командующего фронтом, стремясь к быстрым результатам. Например, уже через пять дней после своего прибытия добился издания приказа по фронту на проведение наступательной операции по освобождению Феодосии.

Прежде чем начинать ее, Ставка ВГК рекомендовала пополниться резервами, прежде всего танками, провести перегруппировку войск, введя 47-ю армию в стык 51-й и 44-й армий. Своей директивой от 28 января она уточнила: «Основной задачей предстоящей операции иметь помощь войскам Севастопольского района, для чего главный удар фронта направить на Карасубазар и выходом в этот район создать угрозу войскам противника, блокирующим Севастополь».