Решения я не принимаю, тем не менее я хорошо знаю себя, я совершил в своей жизни столько переездов, столько раз начисто менял сцену действия и состав исполнителей, что уже научился понимать — раз появилась мысль об уходе, будет и уход. Изжил себя и миллионерский домик — весной будет три года, как я впервые вошел в него, хватит, зовут меня другие земли, страны, женщины и другие приключения. Если я останусь здесь, я стану таким, как Линда, но я не имею права быть, как Линда — восемь лет на одном месте. У меня нет восьми лет. «Надо уебывать», — думаю я со счастливой улыбкой, открывая дверь дома своим ключом. У порога нашего снимают коммершиал, и красивая модель — всю жизнь они меня преследуют — улыбается мне, поправляя волосы, в то время как фотограф возится со своим фотоаппаратом. Может, она думает, что я хозяин.

* * *

Президент фирмы «Роллс-Ройс» прибыл на «роллс-ройсе». Не на таком шикарном, белом, лакированном и хромированном, на каких разъезжают черные пимпы с белыми девушками вокруг Централ-парка или высокого класса драг-дилеры. На скромном серебристо-сером «роллсе», небольшом по размеру, из тех, что не требуют шофера в фуражке. «Роллс» вел его бизнесмен-сотрудник, и выглядели они оба достаточно скромно. Стивен даже вышел им навстречу — что бывает достаточно редко. Он провожает своих гостей, но двери им открываю я или, реже, — Ольга. Я думаю, что в душе Гэтсби презирает фирму «Роллс-Ройс» за некоторую вульгарность ее продукции, может, именно за то, что на их автомобилях разъезжают пимпы и драг-дилеры. На стивеновских автомобилях, хотя их и выпускается несравненно меньшее количество (стоят они почти такие же деньги, как и «роллс-ройсы»), драг-дилеры не разъезжают. «Наши» автомобили респектабельны, как старый английский хорошего твида консервативный костюм, с виду вроде и ничего особенного, но знаток остановит взгляд и оценит непременно строгую сдержанность формы и цвета.

Я подал этой публике наверх в кабинет Стивена кофе на серебряном подносе, а также заваренный отдельно для президента чай в серебряном чайничке — оставил все это им, пусть сами себе наливают, они уже разложили бумаги, зачем им мешать, и спустился на кухню.

Через некоторое время появился на кухне Стивен, спросил: «Как все движется, Эдвард?» Я сказал, что если они готовы, то через пять минут я буду готов подать им ланч. «Отлично!» — воскликнул Стивен и нырнул в бейсмент, пошел выбрать к ланчу вино. По степени качества вина можно всегда безошибочно определить ценность, какую Стивен придает своим гостям. От этих, как я догадываюсь, он хотел, чтобы они поделились с ним своей distribution сетью, то есть взялись продавать и его автомобили. Наверняка у них хорошая сеть — еще бы нет, могущественная фирма. Я оказался прав. Стивен вернулся с двумя бутылками «Шато Хот-Брийон» 1961 года. «О! — подумал я, — по первому разряду принимает». Даже то, что Линда предупредила меня еще вчера, чтоб я надел сегодня свои черные служебные брюки, белую рубашку и пиджак («Стивен просил меня тебе сказать», — дипломатично заявила Линда), даже это обстоятельство подчеркивало важность происходящего.

Я разбаловался, испорченный слуга мировой буржуазии, и позволяю себе подавать ланчи Стивену и его людям даже будучи одет в тишотку с надписью «Кокаин опасен для жизни!». Или же у меня есть другая тишотка, подаренная мне в свое время Бриджит, с надписью «IRT лайнс», то есть линия IRT нью-йоркского сабвея, самая главная ист-сайдовская линия, скрытая под Лексингтон-авеню, — я гордо щеголяю в ней, патриот Ист-сайда. Тишотка эта раньше принадлежала самому Ричарду Хеллу — нашей нью-йоркской номер один панк-звезде. Бой-френд Бриджит — Дуглас — был некоторое время барабанщиком у Ричарда Хелла. В этой тишотке, разрезанной лезвием там и сям, специально разрезанной, Ричард Хелл давал интервью газетчикам. Я нагло появляюсь, зашив всего пару дыр в этой панк-реликвии, перед очи Гэтсби. Мое «падение» произошло постепенно, не сразу. Вначале я всякий день был облачен в черные брюки и белую рубашку.

Роллс-роевцы и Гэтсби сели за стол — я дал им баранину и пареные овощи, которые я сам ненавижу, и свистнул вверх — приглашая этим свистом Линду занять ее место за кухонным столом. Кроме Линды с нами должен был еще обедать мистер Ричардсон, он теперь работает в нашем доме всякий день над очередным фантастическим проектом Гэтсби. Проект касается распределения рабочей силы в Юго-Восточной Азии, Гэтсби хотел запрячь в работу на крупные международные корпорации несчастных boat-people, которых и так переполовинили малайские пираты или тихие и жуткие таиландские рыбаки. Как видите, Гэтсби мыслит глобально и рвется к власти над человечеством, он — типичный Старший Брат. Обычно мистер Ричардсон ланчует со Стивеном, если тот в доме, но сегодня особый случай. Мистер Ричардсон не принадлежит к автомобильному бизнесу, поэтому он оказался с секретаршей и хаузкипером на кухне.

Линда и Ричардсон спустились и уселись за кухонный стол. Присел и я сжевать кусок. Налил себе пива «Гиннесс» и стал прислушиваться, о чем они говорят.

— Perf! — сказала Линда, откусив lumb-chop. — Perf! Эдвард, ты научился прекрасно приготавливать баранину.

На жаргоне Линды «перф» — значит perfect. Еще она употребляет слово delish — сокращенное от delicious, тоже немаловажное слово в ее словаре.

Линда с серьезным видом заявляет мистеру Ричардсону, что вчера она в первый раз в жизни разогрела спагетти и что оказались разогретые спагетти вкуснее, чем свежие. Я иронически ухмыляюсь. Я не очень верю, что Линда действительно впервые разогрела спагетти. «Врет, наверное, — подумал я, — делает вид, что живет она лучше, чем на самом деле». Но от замечания я воздержался. Пусть врет Ричардсону, разыгрывает светскую жизнь, мне-то какое дело. Если б она врала о политике, я бы влез, а о еде — это невинно.

Линда взялась описывать Ричардсону, как она и ее черный пояс в карате — Дэйвид, были приглашены в прошлый уикэнд на Лонг-Айленд, к друзьям на обед. Обед происходил при свечах и с классической музыкой — весь обед в гостиной звучал Вивальди. «Точно, — думаю я иронически. — Вивальди хорош для пищеварения. Линда и ее друзья не могут пригласить симфонический оркестр для облегчения своего пищеварения, как это делает Гэтсби, посему они кушают под пластинки».

Я пошел, собрал у роллс-роевцев и босса грязные опустевшие тарелки. «Тенк ю вери матч!» — сказал мне Гэтсби с русским акцентом. Роллс-роевцы тоже поблагодарили. Раз выебывается босс, значит, он в хорошем настроении, дело, следовательно, выгорает, будут они продавать наши автомобили. Я подал Стивену со товарищи салат и, вернувшись в кухню, насплетничал Линде и Ричардсону о положении вещей. Это дало нам повод перейти на босса — всегдашняя наша тема, хотя, время от времени, мы с Линдой даем себе зарок не говорить о его личности, хотя бы во время ланча.

— О, Стивен в хорошем настроении, — говорит Ричардсон. — Я вообще замечаю, что он делается более гуманным. Может быть, от того, что становится старше? Он куда менее раздражителен, чем был даже еще пару лет назад.

И Линда подтвердила, что, кажется, он, да, исправляется. Мы радостно загалдели. Как же, наш дикарь делается все более похожим на человека. Прекрасно! Здорово! Удивительно!.. И вдруг во время наших восторгов я подумал: «А не пошел бы он на хуй!» И пошел — проверил, что делают господа за столом. Господа разглагольствовали среди остатков салата и сыра. Я спросил их — подать ли им кофе, и они радостно согласились. Убрав еще раз грязные тарелки, я подал им кофе и вернулся в кухню. Оказалось, что только что звонила Полли, и разговор вполне закономерно перешел на сексуальные способности Гэтсби. Я заявил: