же отлетел к пологу. Я даже не помню — правой или левой подцепил я его под ненавистный кадык. Пригодились-таки мне техникумовские тренировки в секции бокса — реакция была мгновенной. Нож Умруна, чиркнув о каменную стену, упал к остывшему очагу, и Кыйдик тотчас подхватила его. Умрун лежал неподвижно, будто потерял сознание. Вдруг он юркнул к пологу, надеясь выскочить вон, но и тут пути не было — за пологом уже собрались молодые парни, те самые, с которыми довелось мне долбить породу в нижних пещерах, те самые парни, которые довольно дружно тузили меня на празднике совместной еды.

Двое из них втиснулись в нашу каменную келью, став у выхода. Дальше медлить было нельзя. Появись здесь сейчас Зимагор, и все наши надежды на побег развеются как дым. Уже не говоря о его физической силе и том ужасе, который он внушал людям, нужно было не забывать и об оружии — оно было в его руках.

Присмиревшего Умруна для надежности привязали кожаной бечевкой к моей левой руке. В правой я крепко сжимал рукоять ножа — того самого, что хранился у Лауласа. Нож Умруна перекочевал к одному из молодых нивхов, который вместе с Лауласом замыкал наше шествие. По внутренней пещере передвигались медленно, в полной темноте. Люди держались за руки, будто слепые. Шли босиком, чтобы не потревожить камни. Даже дыхания старых женщин не было слышно — настолько напряжены были внимание и воля людей, стремящихся к свободе. И только когда за нами бесшумно захлопнулась каменная западня входа в подземельный коридор — зажгли жирник.

Звездное небо буквально ошеломило моих спутников. Многие из них никогда в жизни не видели ни звезд, ни луны, ни ночного фосфоресцирующего моря. Но больше всего мы были ошеломлены гигантским огненным языком, который плескался в вышине, освещая холодные скалы. Это был газовый факел. Вырываясь из расщелины, газ невидимо взмывал ввысь и там, метрах в двадцати от земли, полыхал ярким пламенем, окаймленный снизу голубым ожерельем. Вот, значит, почему иссяк газ в логове Зимагора! Верную службу сослужили всем нам те самые серые шарики, которые я бросил тогда в расщелину. Не зря, выходит, здесь так резко ощущался запах метана — газ вырывался наружу. Занявшийся огнем, очевидно от попавшей в расщелину влаги, зажигательный шарик породил этот гигантский факел, который потянул за собой мощный газовый поток, оставив и наши убогие очаги, и электротурбины подземной станции без топлива.

Однако любоваться прелестями газового факела и красотой звездного неба нам было недосуг, и потому мы поспешили вниз по ущелью. Нужно было по краю мари обойти скалы и как можно быстрее выйти к морю. А главное, за остаток ночи надо уйти как можно дальше от логова Зимагора. Едва ли он решится преследовать нас, поскольку не знает, в какую сторону мы могли податься, но и этот вариант нельзя сбрасывать со счетов.

Продвигались медленно, с большим трудом, то и дело спотыкаясь о кочки и коряги. Но и после того, как марь осталась позади и мы начали забирать правее, путь не стал легче. Теперь приходилось лезть по скалам, поднимаясь все выше и выше, к прибрежному щиту.

Наконец силы наши иссякли, и мы решили устроить привал и обсудить наши дальнейшие действия.

Здесь, на вершине гребня, Лаулас отдал Умруну обещанные ему самородки, и тот, пробормотав что-то в ответ, спрятал металл за пазуху и так сидел, какой-то весь жалкий и сморщенный, как выжатый лимон.

Люди сбились в кучу, говорили все еще полушепотом, словно боялись, что грозный владыка услышит их и здесь, за несколько километров.

Взошло солнце, и туман, навалившийся было на рассвете, начал быстро рассеиваться. Вскоре уже были видны острые вершины гор, густые гребни тайги и белые барашки волн на зеленоватой поверхности моря.

С места нашего привала был виден и газовый факел. Только теперь он не казался таким огромным, как ночью, потому ли, что нижняя часть его была скрыта скалами, под которыми осталась наша подземная тюрьма, или просто расстояние скрадывало пламя. Видно было и то крохотное плато, окаймленное зарослями стланика, на которое выходило в редкие праздники порабощенное племя.

Вдруг я услышал знакомый рокочущий звук. Он приближался с юга и с каждой минутой был все сильнее и сильнее. Мои спутники тоже услышали его и озирались со страхом и недоумением.

Сомнений не было — это, конечно, вертолет. Лишь бы он не прошел стороной. С вертолета нас нельзя было не заметить.

— Дайте быстрее огонь! — заорал я вне себя от радости.

Огонь нашелся. Кресало и трут Лауласа и здесь выручили нас. Нашлось и топливо — корявый стланиковый сушняк, торчащий, словно выветренные кости давно погибших животных, между замшелыми камнями. В дело пошли и зеленые ветви стланика, и вскоре костер зачадил смолистым призывным дымком.

Звук вертолета все нарастал и нарастал, а потом показалась и сама машина, за ней вторая, третья...

Они прошли над нами, как огромные сверкающие стрекозы, немного покружились и направились к факелу. Минут через десять звено вернулось к нам. И вот уже тогда, когда первый вертолет, выбрав площадку для посадки, начал снижаться, и на нас повеяло тугими струями воздуха от лопастей машины, в том месте, где горел факел, грянул мощный взрыв. Самого взрыва сначала не было слышно — только видно было, как зашевелились, поднимаясь и разваливаясь, скалы. Взметнулась к небу туча камней, и потом все это плавно осело, лишь облако мелкой пыли еще держалось в воздухе, а на том месте, где громоздились скалы, зияла огромная воронка.

Спутники мои пали ниц, и из их уст вырвались вопли ужаса. Такое им довелось увидеть первый раз в жизни. Наивные, они думали, должно быть, что это их владыка, могущественный Великий Курн, подает гневный голос...

20

И вот я снова на этом месте. Снова каменный косоглазый идол таинственно и холодно смотрит на берег из морской пучины, снова рядом со мной друг Тагир Валиулин. Я дышу воздухом свободы, цену которой я познал лишь в логове Зимагора.

Пробираться дальше к месту моего заточения не хочется — там, как мне известно, ничего не осталось. После мощного взрыва, уничтожившего логово рыжего Курна, над скалами еще долгое время полыхали газовые факелы, освещая по ночам море зловещими бликами.

Взрыв поглотил и омерзительного гиганта, и его сатрапа Минора. Из всей троицы в живых остался лишь Умрун. Он пока ушел от возмездия. Сбежал в тот момент, когда к нам опускались вертолеты.

Кыйдик тоже сейчас далеко. Вместе с молодыми