аборигенами ее направили в Ленинград. Там и предстоит многое познать, многое наверстать. Старшие остались здесь, на своей родине. Сейчас, пожалуй, они не отличаются от тех своих собратьев, что живут давным-давно в добротных домах, смотрят кино и телепередачи. Разве только тем, что они так и не знают — где, на берегах какой реки жили их предки. Об этом знает лишь старый Лаулас, их память и старейшина. Но Лаулас все еще лежит в больнице. Душевное напряжение, потрясение, вызванное невиданным никогда взрывом, дорого обошлось старому человеку. Лаулас лишился речи. Старик не обучен грамоте и потому не может все свои мысли изложить на бумаге, поведать людям о трагической судьбе своего племени. Много неразгаданных тайн хранит память старика, гораздо больше того, что удалось мне узнать за время пребывания в этой каменной бездне.

Станут ли известны людям все трагические события, приведшие это небольшое северное племя под власть Зимагора, узнаем ли мы, где жили их предки — все теперь зависит от того, заговорит ли Лаулас.

ФАНТАСТИКА

ИГОРЬ ПИДОРЕНКО (Ставрополь)

ОЛЕГ КОСТМАН (Новосибирск)

ВИТАЛИЙ КРИЧЕВСКИЙ (Рига)

ДАЛИЯ ТРУСКИНОВСКАЯ (Рига)

АЛЕКСАНДР КОПТИ (Таллин)

СЕРГЕЙ БУЛЫГА (Минск)

Игорь ПИДОРЕНКО

НИЧЬИ ДЕТИ

Повесть

1

— Не вздумай напрямую выспрашивать. И не узнаешь ничего, и Саше можешь навредить. Нужны осторожность и такт.

Ох уж эта мамина дипломатия! Сначала «ничего не узнаешь», а потом только: «Саше навредишь». Егор, слушая вполуха наставления матери, поднялся из кресла и подошел к окну. Весна никак не могла разогнаться, войти в силу, на улице было холодно, о стекло изредка с дребезжащим звуком бились крупные капли дождя. Небо плотно затянуло серо-белым, того и гляди снег сорвётся. Сумрачно и противно. Но ехать всё же придётся. Егор подышал на стекло, пальцем написал на появившемся мутном пятне: «Март». Пятно быстро побледнело, но надпись прочесть было можно, и Егор стер её ладонью.

Может быть, за неделю все неприятности забудутся, перегорят. По крайней мере, он постарается, чтобы перегорели. Будет читать, в лес с Денисом ходить, пользоваться остальными деревенскими благами. Какие там ещё блага-то? Парное молоко, росные рассветы... Росные рассветы ранней весной? Скорее всего, та же мерзость и холод, да ещё плюс грязь. А, там видно будет! Может, не брать Дениса, не портить ему каникулы?

Внизу, у подъезда, остановились ярко-синие «Жигули». Из них на мокрый тротуар неловко выбрался толстый мужчина с объёмистым пакетом в руках. Даже отсюда, с третьего этажа, было видно, как от дождя лысина его тут же начала блестеть. Он захлопнул дверцу автомобиля, аккуратно запер и, переваливаясь, вошёл в подъезд.

— Ма, — сказал Егор, не оборачиваясь, — дядя Валя приехал.

Мама, всё ещё продолжавшая пространно излагать свои взгляды на тактику и стратегию родственных взаимоотношений, замолчала на полуслове, сбитая с толку неожиданным возвращением к реальности. Теперь она долго будет вспоминать, что же ещё хотела сказать, но так и не вспомнит. И разговор потечёт по другому руслу. Егор вздохнул и пошёл открывать дверь.

В прихожую боком протиснулся толстый мамин брат. Он походил на добродушного синего бегемота в очках. Или на мокрый троллейбус.

— Чёрт знает что за погода, — бурчал он, стягивая необъятных размеров плащ и пристраивая его на вешалку. Потом достал платок, развернул, неторопливо протёр очки, обтёр лысину и только тогда протянул Егору руку:

— Ну, здравствуй, племянник. Маша, надеюсь, дома?

— Дома, дома, проходите, — заверил его Егор. Дядя стал протискиваться в комнату. Надо дать им поговорить. А то они вдвоём станут давать инструкции по разведке. Кончать бы это скорее да ехать!

Он успел разлить чай в чашки, сложить в вазочку печенье и положить в розетку вишнёвого варенья до того, как из комнаты послышался мамин голос:

— Егор! Поди сюда, пожалуйста!

Он вошёл в комнату и сразу определил, что не ошибся. Стороны уже достигли соглашения, и руководящую роль взял на себя дядя Валя.

— Садись, — указал он племяннику на кресло. Егор осторожно поставил на стол поднос с чашками и сел.

— Значит, так, — начал дядя, отхлебнув чаю. — Общее положение тебе известно, повторяться не буду. Задача твоя тоже ясна. Основное — наблюдать, выяснять и помогать Саше. Для помощи он тебя, собственно, и зовёт. Но нам нужно знать — что с ним происходит и почему это затворничество? — Он отставил чашку, поднял толстый палец и со значением посмотрел на Егора. — Понятно? Ты Дениску с собой берёшь? Это хорошо, пусть поедет. А теперь вот ещё что. — Дядя с шумом поднялся и принёс из прихожей тот большой свёрток, что привёз с собой. — Тут витамины и сказки, всё, что можно было достать. Я, правда, не очень представляю, зачем ему столько. Но там всё узнаешь. А это тебе.

Дядя подался вперёд, его громадный кулак разжался перед носом Егора, и на колени тому, звякнув, упали ключи от «Жигулей»!

Дядя Валя полюбовался произведённым эффектом, успокаивающе пробурчал запереживавшей сестре: «Ничего, он парень хороший, можно доверить», — и сказал Егору, протягивая через столик бумаги:

— Права у тебя ведь есть? Тут доверенность. Смотри, не разбейся. Сам я ехать не могу, дел невпроворот, а автобусом в Николеньки добираться неудобно. Да и долго.

«Хорошие у меня родственники, — размягчённо подумал Егор. — Нудные иногда, чересчур любопытные, но всё равно хорошие». Жизнь уже не казалась такой однообразной и серой.

Дядя допил чай и засобирался.

— Пора ехать. А то дотемна не доберёшься. Подбрось меня на работу. Заодно посмотрю, как ты водишь.

Егор затолкал свёрток в свою сумку, натянул куртку, чмокнул мать в подставленную щёку и запрыгал вниз по лестнице.

2

Дорога была мокрой, скользкой — дождь не прекращался уже часа три, словно тучи двигались от города в ту же сторону, куда ехал Егор. Ветровое стекло покрывалось крупными бурыми пятнами, когда мимо проносились тяжёлые грузовики с затянутыми брезентом прицепами, и «дворники», жужжа, стирали эти пятна, превращая в бледные серые полукружья. Вести машину в такую погоду было занятием утомительным, и Егор уже начал раскаиваться в том, что они не поехали автобусом. Денис, поначалу резвившийся на заднем сиденье, теперь, устроившись поудобнее и натянув на себя плед, дремал.

Наконец впереди, на обочине, показалась синяя стрела с надписью «с. Левокрасное 10». Довольно большое село, от которого до Николенек было ещё километров