– Ой, да посмотрите на себя, – не выдержала тогда Ма ша. – Ссоритесь из-за таких вещей. Это же никому не подвластно, никто не выбирает себе семью, и никому нельзя желать ее потерять! Вспомните Штиля! Хотите жить, как он?

– А чем ему плохо жилось? Никто не указывал, не приказывал, делал, что хотел, – начал Денис.

– Ты никогда не был один! По-настоящему один! – Маша остановилась. – Совсем один. Когда никому нет до тебя дела. Никто не интересуется, поел ли ты, здоров ли. И тебе некем интересоваться. Днями. Неделями. Месяцами. Нет во всем мире ни одного родного лица, ни одной руки, которая поддержит и поможет. Это как голод. Тогда ты способен привязаться к кому угодно или даже чему угодно. К животному – ну, это еще ладно. К растению. К вещам. К чему-то, что в принципе не способно тебе ответить взаимностью в полной мере. Ты выливаешь свою любовь, куда сможешь, словно в раковину, потому что иначе она разорвет тебя, переполняя изнутри. Но даже тогда никому просто нет до тебя дела. Тебя не существует. Тебя просто никто не слышит и не видит…

– Зато тебя слышат и видят! – шепнула Алина и подхватила Машу под руку с другой стороны. – Идем скорее…

Маша увлеклась и не заметила, что за ними наблюдают. Двое птицеголовых не ушли далеко. Поклонившись Алине, они разошлись в разные стороны и пошли неторопливо за ребятами, отступив к стенам домов. Поэтому их не сразу заметили.

– Идем до того палисадника, – пробормотала Маша, оглядываясь. – Там вы отпускаете меня и расходитесь в разные стороны. Я спрячусь в листве. Посмотрим, за кем пойдут птицеголовые. Если станут искать меня, я улечу обратно в фонтан.

– Плохой план, их двое, пойдут за нами обоими, – возразил Денис. Алина ускорила шаг, птицеголовые тоже.

– Пока, – шепнула Маша, ныряя в кусты. Она тут же выпрямилась, глядя на ребят из-под ветвей небольшой, но пышной ивы. Алина и Денис остановились, с невинными лицами поджидая птицеголовых. Из-за звона колоколов и шума листвы было не очень понятно, о чем они говорят, но Маша видела, что Алина улыбается. Вдруг Маше на плечо прыгнула серая белка и звонко зацокала. Девочка присела, но белка не испугалась. Она забавно похлопала себя лапами по животу, и вдруг выросла до размеров ребенка, скатилась с Машиной руки, как с горки, снимая через голову шкурку, и превратилась в Хмыся.

– Надень! – Хмысь набросил на Машу жилетку. Жилетка неловко легла ей на плечи, очень мешал широкий длинный плащ. Маша заметила, что у Хмыся на голове под капюшоном от толстовки шапочка из знакомой ей ткани, черной и блестящей. Вдруг Хмысь вырос, и трава поднялась выше Машиной головы. Девочка опустила взгляд и увидела свой пушистый серый живот и изящные когтистые темные пальчики…

– Попалась, – сказал кто-то и схватил ее. Маша закричала, вырываясь, и тут же перестала, потому что вместо крика из ее рта вырвался совсем незнакомый звук, а пушистые лапки были не так послушны, как руки. Она с ужасом смотрела на огромный клюв, который стремительно приближался к ней.

– Ваша милость, это моя белка, ручная, сбежала от хозяйки. Я весь день ее разыскиваю, – плаксиво запричитал Хмысь, кланяясь. Во время поклонов он ниже надвигал капюшон.

– А больше ты тут никого не видел? – спросил у него второй птицеголовый, обшаривая кусты и раздвигая ветви ивы.

– Шуршало что-то в кустах, то ли кошка, то ли змея, – озадаченно пробормотал Хмысь, оглядываясь.

– Ладно, держи свое животное, – птицеголовый передал ему обмякшую Машу. Хмысь рассыпался в благодарностях, подхватил с земли мешок, который обронила девочка, превращаясь в белку, и поспешил прочь. Маша не видела Алину и Дениса, поэтому ей оставалось только надеяться, что они сбежали.

Хмысь нес ее долго и бережно, не пытаясь скрыться. Маша не видела, преследует ли его кто-то. Она тихо сидела у него в руках и тайком ощупывала свой живот, чтобы понять, как снимается жилетка. Вдруг Хмысь поднял ее над головой и посадил в небольшую деревянную беседку, висящую вместо фонаря над дверью, спрятанной в зарослях вьющихся роз.

– Дубина, не меня надо в домик, а голову Куклы! – возмутилась Маша, но опять же, вместо слов из ее рта вырвалось что-то невразумительное. Хмысь же с деловым видом обшарил мешок, достал голову Куклы, которая очень ему обрадовалась.

– Ура, я дома! – шепотом возликовала она, и Хмысь засунул ее в тот же домик, чуточку придавив Машин хвостик.

Розы скукожились, листья сжались в кулачки, и дверь распахнулась, легко отодвинув растения. Хмысь схватил голову одной рукой, другой Машу и проскользнул внутрь. Там его ждала Ольга. На ней была такая же черная блестящая шапочка и зеркальные очки.

– Ну наконец-то! – Машу бережно принял в руки Штиль и помог ей стряхнуть беличью жилетку. Ольга сняла шапочку и очки, сняла шапочку с Хмыся, и тот, заметно повеселев и оживившись, вприпрыжку побежал вверх по деревянной лестнице, откуда доносился аромат готовящейся пищи. Лицо его поглупело, движения стали суетливыми, и Маша догадалась, что шапочка была на нем с Заклинанием покорности, как на манекенах, и управляла Хмысем Ольга. А Ольга тем временем взяла голову Куклы и поставила ее на манекен у двери.

– Кукла! – воскликнул кто-то скрипучим голосом.

– Кукла! – обрадовалась Кукла. – Как же я соскучилась!

– А ну не болтать! – шикнула на них Ольга и, наконец, обратила внимание на Машу. У той еще кружилась голова после превращения, поэтому Штиль поддерживал ее, но он был так слаб и взволнован, что его рука тряслась от напряжения, стоило на нее чуть-чуть опереться.

– Сейчас пройдет, – взволнованно сказала Ольга, взяла Машу за плечи и спросила. – Получилось? Нашла?

– Да, – Маша попыталась запустить руки в карманы, но снова пошатнулась.

– Олюшка, она, наверное, голодная с дороги, – забормотал Штиль. – По-хорошему ей бы отдохнуть, а нам обсудить…

– Некогда нам. Это вопрос времени, когда они будут здесь. Ведь они чуть не схватили нас в Большом Торте. Маша, ты можешь спуститься или тебя отнести вниз?

– Я могу, если глаза закрою, просто никак не привыкну к тому, что все вокруг то маленькое, то большое.

– Слабенький вестибулярный аппарат, – пробормотал Штиль. Маше показалось, что она это уже слышала. Она на ощупь спустилась по деревянной лестнице, где ее сразу подхватило несколько рук. Ее отнесли на кресло, и, только сидя, она решилась открыть глаза. Ее окружали лица знакомые и незнакомые. Позади них виднелся станок для тканья заклинаний. Рыжая девочка поднесла поднос, и Маша выложила на него свисток, голубой колокольчик, золотую цепочку, градину с синим вихрем внутри, желтое перышко.

– А Тюха? – разочарованно спросил Штиль, рассматривая вещи сквозь лупу. Руки у него все дрожали…

– Тюха оставила мне подарок за ухом, – Маша дотронулась до своей рыжей прядки. – Отрезать?

– Оставим это на крайний случай. Отрезать никогда не поздно. Может, сработает, если ты с ней просто постоишь на месте, – решительно сказала Ольга и повернулась к остальным. – Итак, дорогие мои друзья, срочно начинаем подготовку ко Дню Радужного ветра! Артефакты есть, площадь позади дома, ветра в атмосфере есть, что нам осталось?