Инженер пробормотал что-то насчет пережитков прошлого, на что Сакамото возразил, что Барупараисо вполне себе современный городишко, в чем господа офицеры вскоре сами убедятся.

Капитан уже был в курсе, что Сакамото бывал в Арауканской провинции, хотя сам он говорил, что в Барупараисо был всего лишь проездом и почти все свое время провел в Сирояма, на научной конференции, а Сирояма – это аж в пустыне Атакама, у ёкаев на выселках.

– Сойдем на берег, развлечемся, – продолжал неугомонный этнограф. – Сейчас, если память мне не врет, а она мне не врет никогда, канун Киёмаса-мацури, это один из главных здешних праздников.

– Везет нам с праздниками, – заметил Ватари.

– В этом и состоит прелесть жизни моряка… и исследователя тоже.

Сакамото-сэнсэй оказался прав. Като Киёмаса считался местными христианами первым японским мучеником Арауканы, и память его почиталась в провинции повсеместно, а в Барупараисо особенно. Во всех церквях можно было увидеть ретаблос[26] с посвящениями святому воину. Одним из популярнейших сюжетов в местной живописи была сцена «Дон Като поражает ягуара», каковой ягуар, по здешним верованиям, как хищник ночной и зверь рыкающий, являлся воплощением диавола.

На мацури[27], проводившемся в честь мученичества Като, шла процессия, собиравшая толпы зрителей. На платформах, влекомых по главному проспекту, представали различные эпизоды из жития мученика, разыгрываемые либо живыми актерами, либо гигантскими куклами. Помимо неизменной борьбы с ягуаром, здесь можно было увидеть все события жизни Като: вот он трудится простым кузнецом в бедной деревне, вот встает в ряды воинов, что сражаются под знаменем с золотой тыквой, вот блаженный Луис Фройс благословляет дона Като на дальнейшие подвиги, вот Киёмаса поражает бесчисленные полчища корейцев, а вот он при Сэкигахаре сражается на стороне дома Токугавы… И так далее, вплоть до кульминационного момента: злобные язычники, подстрекаемые злым духом Чивату, козлом-что-ходит-как-человек, захватив в плен престарелого полководца, вырывают ему сердце, а затем поедают его тело, дабы приобщиться к его силе и отваге.

И по этому случаю, прокомментировал Сакамото-сэнсэй, многие мясные блюда подаваемые в эти дни, носят имя мученика. Лично он рекомендует «печень Киёмасы», на самом деле говяжью, томленную в томатном соусе с пряностями, что должно символизировать пролитую кровь. Причем совершенно неясно было, шутит сэнсэй или нет.

Притом, добавил этнограф, если отвлечься от праздников и кушаний, самым интересным в этой истории является вот что. Язычники действительно убили Като Киёмасу и даже, возможно, съели – только в прошлом веке местные племена отказались от каннибальских обычаев. Только Като никогда не был крещен, более того, во время службы дому Тоётоми прославился как ревностный преследователь христиан. И, естественно, никогда не был канонизирован католической церковью. Что нисколько не волновало местных священнослужителей, поскольку культ мученика Като способствовал единению всех жителей провинции – аборигенов, японцев, переселенцев из Европы, число которых с начала века, особенно после голодных лет в Ирландии, увеличилось в разы. И если благодаря этому культу мапуче отказались от поедания человечины, этот культ следует всячески поощрять.

Даже старший помощник вынужден был признать, что рассказы господина Сакамото бывают очень полезны и способствуют просвещению. Но капитан Эномото лекцию про Киёмасу не слушал и тем более смотреть на мацури не пошел. У него на повестке стояло нечто более важное – встреча с губернатором Арауканы, господином Санадой Нобуцуна.

Послание от него уже ожидало капитана, когда «Мария Каннон» пришвартовалась в порту Барупараисо. Эномото не был удивлен. Навигация, как сказано, была оживленная, средства связи – отличные, и губернатор заранее знал, когда прибудет броненосец. Принимать капитана он собирался в городском университете. Что могло показаться удивительным только на первый взгляд.

Арауканской провинцией управляли не владетели-князья, а назначенные правительством бакуфу губернаторы. То, что чаще всего они происходили из клана Санада (причем из разных ветвей) – было скорее данью традиции, чем необходимостью. И да, прошли те времена, когда эти Санада были полководцами.

Доктор математики Санада Нобуцуна был, в отличие от своих воинственных предков, человеком сугубо штатским и, до того как император и сёгун призвали его на государственную службу, преподавал физику и математику в Технологическом институте Эдо. Ватари, который учился там же, но позже, рассказывал, что в институте о профессоре Санаде ходили легенды – настолько это был разносторонний ученый и блестящий преподаватель. Впрочем, и на службе бакуфу он проявил себя как талантливый администратор, и карьеру сделал не из-за славного имени. Он управлял провинцией пятнадцать лет, и при нынешнем положении дел и речи не было, чтоб передвинуть его с поста губернатора. При этом губернатор не забывал и о науке. Прежде всего, значительная часть доходов провинции шла на образование и научные исследования, в особенности в области геологии, химии и других отраслей естественных наук, имеющих отношение к добыче и обработке полезных ископаемых. Во многом исследования в этой сфере были сосредоточены в научном центре Сироямы, по старому – Бланка Пеньяс, одном из главных промышленных городов провинции. Но, разумеется, дело этим не ограничивалось.

Университет в Барупараисо по технической оснащенности и разнообразию проводимых исследований мог соперничать с аналогичными учебными заведениями Эдо, Парижа, Санкт-Петербурга и Саламанки. Санада Нобуцуна и сам продолжал трудиться в области академических исследований, и небезуспешно. Его монография «Динамика астероида» была удостоена серебряной медали Французской академии. Хотя на преподавание времени у него не оставалось, он лично курировал ряд исследований, проводимых в университете.

Конечно, многие читавшие об этом полагали все подобные действия Санады чудачествами высокопоставленного чиновника, либо наоборот – выходками эксцентричного профессора, дорвавшегося до возможности удовлетворять научное любопытство за государственный счет. Многие – но не Эномото. Он знал, что исследования, проводимые под руководством профессора Санады были одной из причин, по которой «Мария Каннон» отправилась с Такасаго к берегам Южной Америки. Он знал, а Сато, вероятно, догадывался.

Вполне естественно, что такой человек как Санада Нобуцуна назначил капитану встречу не в губернаторском дворце, а в университете. Где, как сообщалось в полученном Эномото приглашении, должна впервые состояться демонстрация новых технических достижений здешних ученых.

И вот теперь, сидя в аудитории, капитан наблюдал многое из того, что не успел увидеть на улицах Барупараисо: волов, тянущих по главному проспекту платформы с куклами и комедиантами (среди них было немало мужчин, на мацури – такое допускалось), процессию девушек, разбрасывающих по улицам розовые лепестки, плещущие на ветру полотнища с изображением пискульки: нынешние Санада предпочитали мирный герб «шести монетам», маски в виде черепов на актерах и зрителях, и сами черепа – сахарные, металлические, деревянные как напоминание о мученичестве дона Като.