«Пусть это будут слезы наслаждения, дорогая». Его руки — множество рук — ласкали ее спину, гладили ноги, трогали и сжимали ягодицы.

Она вдруг почувствовала, как губы Романа прижались к ее животу. Шанна сдавленно застонала.

— Роман, ты сводишь меня с ума!

«Но ведь именно этого ты хотела?»

Шанна дернулась, словно по ней пробежал ток.

— Да…

«Я хочу поцеловать тебя». Горячее дыхание опалило ей грудь. Он сжал губами ее напрягшийся сосок.

— Я тоже хочу коснуться тебя! — Шанна вздрогнула, почувствовав, как его рука скользнула между ее ног.

«Как тебе больше нравится? Так? Или так?»

Не выдержав, Шанна закричала. Ей хотелось обнять его, почувствовать ладонями его напряженные мускулы. «Нечестно! — подумала она. — Но… чертовски приятно».

О Господи, какая мука — правда, мука сладостная, поправилась она. Его пальцы скользили и поглаживали, вонзались в нее и выскальзывали наружу. Шанна понятия не имела, сколько у него рук, чувствовала только, что все ее тело пожирает пламя. Он задвигался быстрее, и она, приподняв бедра, страстно отвечала на его ласки. Еще! Еще!

Он послушался.

Шанна хватала воздух внезапно пересохшими губами. Она изнемогала от желания. Сильнее же! Сильнее! Вдруг пальцы, терзавшие ее плоть, куда-то исчезли, и на смену им пришли губы.

Язык Романа ужалил ее, и Шанна, не выдержав, изогнулась дугой и пронзительно закричала. По всему ее телу, от головы до кончиков пальцев, пробежала дрожь. Жаркая волна наслаждения накрыла ее с головой. С каждым мгновением, с каждым толчком Шанна чувствовала, что все выше взмывает на волнах экстаза. Она уже не принадлежала себе. Ослепительная вспышка молнии, и Шанна, судорожно сжав ноги, всхлипнула.

«Ты была восхитительна». Его губы коснулись ее брови.

— Спасибо. Это было что-то фантастическое. — Шанна прижала руку к груди, стараясь унять бешено колотившееся сердце.

«Мне пора, милая. Спи».

— Чтоо?! Куда ты? Ты не можешь уйти!

«Я должен. Спи, любовь моя».

— Не уходи! — В голове, чуть выше переносицы, внезапно вспыхнула острая боль — и тут же пропала. — Роман?

Тишина.

Шанна лихорадочно пошарила в сознании. Он ушел.

— Ты… ты пещерный человек! — возмущенно завопила, она куда-то в потолок. — Как ты посмел вот так взять и уйти?!

Ответом ей было молчание. Шанна рывком села на кровати. Часы показывали десять минут седьмого. Ах вот оно что, сообразила она, упав на подушки. Рассвет. Всем порядочным вампирам пора баиньки. В ближайшие двенадцать часов Роман будет спать мертвецким сном.

Шанна со стоном закрыла глаза. Господи, заниматься любовью с вампиром! Да она спятила! И потом, что их ждет впереди? Он навсегда останется тридцатилетним — сильным, красивым, невероятно сексуальным. А она будет стареть.

Шанна, застонав, покачала головой. Их отношения были обречены с самого начала. Он навсегда останется юным прекрасным принцем.

А она превратится в уродливую старую жабу.

Проснувшись вскоре после полудня, Шанна пообедала в компании Говарда Барра и других охранников дневной смены. Изнемогая от скуки, она устроила постирушку, а потом уселась перед телевизором, «ЦВТ», само собой, работало, но все передачи шли исключительно на испанском или итальянском языках. Ну конечно, в Европе же сейчас ночь, сообразила Шанна.

Незадолго до заката она приняла душ и принялась поспешно наводить красоту — для Романа, естественно. Потом спустилась на кухню. Один за другим появлялись горцы. Каждый, увидев ее, Почему-то расплывался в улыбке, после чего лез в холодильник за бутылкой. Перед микроволновкой уже выстроилась небольшая очередь. Шанна обратила внимание, что шотландцы, украдкой поглядывая на нее, перемигивались и обменивались понимающими ухмылками.

Может, у нее в зубах застрял салат? Шанна с трудом дождалась, когда они разойдутся по своим местам. Наконец на кухне остался один Коннор — насвистывая, он ополаскивал в раковине пустые бутылки.

— А почему все сегодня такие довольные? — наконец не выдержала Шанна. — После вчерашнего я думала, что с минуты на минуту разразится война. А горцы просто-таки сияют.

— Угу, — кивнул Коннор. Но когда живешь на свете столько лет, как-то перестаешь торопиться, понимаешь? Не переживай, дойдет дело и до Петровского. Жаль, что мы не прикончили его еще во время Великой войны, — сокрушенно вздохнул он.

Шанна навострила уши.

— Была Великая война? Между вампирами?

— Угу, в 1710-м. — Закрыв кран, Коннор прислонился к шкафчику. Глаза шотландца затуманились. — Я там был. И Петровский тоже, хотя, как ты понимаешь, мыс ним сражались по разные стороны баррикад, — хмыкнул он.

— А как это случилось?

— Разве Роман тебе не рассказывал?

— Нет. Он тоже сражался?

Коннор коротко фыркнул.

— Он-то ее и начал — эту войну.

Неужели именно это имел в виду Роман, когда сказал, что у него на совести немало грехов?

— Расскажи, — попросила она.

— Что ж, думаю, беды не будет. — Коннор уселся напротив нее. — Вампир, который инициировал Романа, был редкостный мерзавец. Звали его Казимир. Так вот, в то время он со своей шайкой терроризировал окрестные деревни. Эти ублюдки насиловали и убивали, упиваясь мучениями своих жертв. Кстати, Петровский ходил у Казимира в любимчиках.

Шанна невольно поморщилась. Роман, скромный монах, ставший бродячим лекарем, — и вдруг оказался в этом змеином гнезде.

— И что случилось с Романом?

— Казимир был очарован Романом. Он поклялся, что вытравит все доброе, что еще оставалось в его душе. И сделает его воплощением зла. Он… — Коннор отвел глаза в сторону и покачал головой, проделывал с Романом ужасные вещи. Как-то раз, украв в деревне двоих детей, Казимир дал слово, что убьет обоих. А потом сказал Роману, что оставит одного в живых, если тот собственными руками прикончит второго.

— О Боже!.. — Шанна почувствовала, как содержимое желудка рванулось наружу. Неудивительно, что Роман уверен, будто Господь отверг его.

— Когда Роман отказался, Казимир пришел в бешенство. Собрав своих приспешников, он напал на монастырь и перебил всех монахов. А потом превратил монастырь в руины.

— О нет! Всех монахов?! И приемного отца Романа тоже? — Сердце Шанны заныло.

— Угу, и его тоже. Конечно Роман был тут ни при чем, но я знаю, что бедняга до сих пор винит в этом себя.

Да, в этом не было его вины, но теперь Шанна понимала, почему Роман до сих пор терзается воспоминаниями. Она тоже не виновата в смерти Карен, но до сих пор считает, что гибель подруги на ее совести.