– Не забудь того парня, что лежит на снегу, – очень кстати добавил Сенпат. – Чем больше людей будут включены в долю, тем меньше придется платить каждому из них.

Три васпураканина вытащили пострадавшего из сугроба, внесли в таверну и плеснули ему в лицо воды. Это заняло несколько минут, и Марк порадовался тому, что Кекаменос был в числе его друзей.

– Как будто всех сосчитали, – сказал он, обводя глазами побоище.

– Пожалуй, – согласился Гай Филипп, но тут вмешался Гавтруз:

– А Ванес, где же он? – Толстое лицо посла сияло. Он любил подколоть своего приятеля.

Катриша нигде не было видно. И тут Виридовикс вспомнил:

– Он спрятался, и я, кажется, знаю где, – хитро улыбнулся кельт, приподнимая свисавшую до пола скатерть.

Плакидия Телетце вскрикнула. Более решительный и более сообразительный Ванес вырвал скатерть из рук Виридовикса и прикрыл ею свою подругу.

– О, прошу прощения, – извинился Виридовикс так вежливо, словно сам был послом. – Когда вы закончите ваши дела, будьте добры уделить присутствующим минутку внимания, они хотели бы перекинуться с вами словечком.

Кельт еле удерживался от смеха, но в конце концов дал себе волю и громко расхохотался.

Ванес появился из-под стола, невозмутимый, как всегда.

– Это совсем не то, что вы могли вообразить, – спокойно сказал он. – Простое совпадение, вы, конечно, понимаете. Мы просто случайно упали под стол.

– Застегни штаны, Тасо, – ухмыляясь, прервал его Ариг.

– Ах да, верно. – Смутить Ванеса было совершенно невозможно. – А теперь, господа, какова моя доля в вашем празднестве?

Плакидия вылезла из-под стола и шарахнулась от своего приятеля как от чумного. По знаку Сенпата Свиодо солдаты расступились, давая ей возможность пройти.

– Нам ты совсем ничего не должен, – усмехнулся Виридовикс.

Скаурус встряхнул кошелек и высыпал на ладонь горсть серебра. Он насчитал семнадцать серебряных монет. Нужно было набрать двадцать четыре, чтобы сравнять счет, так как трибун видел, что несколько горожан бросили монеты Ортайяса, считавшиеся в четыре-пять раз дешевле монет Туризина и его предшественников. Но даже когда требуемая сумма была набрана, хозяин харчевни имел несчастный вид.

Заметив это, Гай Филипп сузил глаза.

– Ты мог получить вместо золота простую сталь, – заметил он, касаясь рукояти меча. По лицу центуриона было видно, что ему доводилось участвовать в драках, которые заканчивались именно так, как он говорил.

Хозяин нервно пересчитал монеты и кивнул в знак согласия. В действительности он был более чем удовлетворен: угрозы слишком часто были единственным возмещением ущерба, получаемым им за драки, происходившие в харчевне.

– Загляни к нам в казарму, когда у тебя будет время, – попросил Марк Сенпата Свиодо, когда они вышли на улицу. – Мы редко видимся в последние месяцы.

– Обязательно загляну, – пообещал молодой дворянин. – Я сделал бы это и раньше, но я все время смотрел на город. Здесь так много интересного, глаза разбегаются. Словно дверь в другой мир.

Скаурус кивнул, вполне понимая его состояние, – по сравнению с Видессосом, города Васпуракана казались простыми деревушками.

Девица в желтом платье пыталась было заговорить с Гаем Филиппом, но тот, все еще красный, с расцарапанной щекой, ответил ей еще более резко, чем хозяину таверны. Девица показала ему два пальца – жест, который знал каждый видессианин, и обратила свои призывные взоры на толстого горожанина, ударившего Марка в живот. Через минуту рука об руку они вышли из таверны. Старший центурион мрачно проводил их глазами.

– С тобой каши не сваришь, – хмыкнул Виридовикс. – Ты зря потратил драгоценное время, у этой девки по жилам огонь течет, а не кровь. Она задала бы тебе хорошую скачку, не хуже доброй лошади.

Скаурус подумал, что такие речи в устах кельта звучат довольно странно. Его подруги были красивы и грациозны, но ни одна не отличалась страстным темпераментом и сильной волей.

– Женщины, – сказал Гай Филипп, как бы объясняя все одним словом.

– Тебе просто нужно получше узнать их, и тогда они перестанут казаться тебе такими уж странными, – возразил Виридовикс. – И кроме того, они дарят столько наслаждения. Не так ли, мои милые пташки?

Он обнял всех трех своих подружек, и по тому, как они тесно прижались к нему, можно было судить о царившем среди них согласии.

Гай Филипп сделал все возможное, чтобы сохранить невозмутимость. Марк, вероятно, был единственным, кто заметил, как сжались его челюсти и похолодели глаза. На этот раз насмешки кельта глубоко задели центуриона, хотя Виридовикс этого и не понял.

Кельт раскрыл было рот, чтобы выдать очередную шутку, но трибун поспешно наступил ему на ногу.

– Ой! Чтоб ты провалился, неуклюжий бык! – заорал Виридовикс, прыгая на одной ноге. – Ты что, не видишь, куда ступаешь?

Скаурус извинился, почти искренне: в спешке он наступил на ногу шутника несколько сильнее, чем хотел.

– Да ладно, чего уж там, – сказал кельт и с наслаждением потянулся. – Хорошая драка – совсем недурная вещь, чтобы начать вечерок, хотя она могла бы быть и погорячей. Ну что ж, идем в другую таверну и начнем все сначала… Ах, негодяй, это была не неловкость! – взревел Виридовикс, когда трибун наступил ему на другую ногу.

Кельт нагнулся, набрал снега и кинул римлянину в лицо. Марк бросил снежок в ответ, его поддержала Хелвис, и через минуту все кидались снежками, хохоча и радостно вскрикивая при удачных попаданиях. Марк был доволен: бросаться снегом куда более безопасное развлечение, чем затевать драки по харчевням.

Сидя в столице, легко было думать, что Империя все еще контролирует свои земли. Это было бы совсем просто, если бы Скаурусу не приходилось постоянно воевать с налоговыми документами. В кабинете у него висела карта западных провинций, на которой били показаны города, поставляющие налоги. Большинство городов и поселков на побережье были отмечены маленькими бронзовыми гвоздиками, обозначавшими, что имперские агенты собрали причитающиеся с них налоги. Однако центральное плато, бывшее привычным местом кочевья каздов, до сих пор оставалось местом для имперских чиновников недоступным. Хуже всего было то, что территории, занятые кочевниками, протянулись на восток едва ли не до долины реки Арандос, откуда уже рукой подать до Гарсавры. Если город падет, это откроет захватчикам путь на побережье.

Баанесу Ономагулосу горькая правда была известна не хуже, чем Скаурусу. Земли этого богатого магната были расположены у самой Гарсавры, и его терпение подвергалось испытанию при каждом новом донесении о продвижении каздов к городу. Император знал о причинах беспокойства Ономагулоса и полностью разделял его тревоги. Он бросил в долину Арандоса все свободные войска, по мнению Марка, даже больше, чем мог позволить себе Видессос, которому со всех сторон угрожали враги. На на каждом императорском совете Ономагулос просил отправить к Гарсавре все новые и новые отряды. Через шесть дней после Дня Зимы Туризин, в ответ на очередную просьбу первого маршала послать подкрепление в долину Арандоса, заявил: