– Да, я знаю это место, – сказал Марк.

– Похоже, они всегда направляются туда. Ставят машину, в последний раз любуются красивым видом, а затем пишут записки, пьют виски и присоединяют шланг к выхлопной трубе. Иногда в ход идут таблетки, иногда – нож или бритва. Порой передумывают, увидев, что сделали, когда начинает течь кровь, а боль, которую они себе только воображали, становится реальной.

Марк кивнул. Но он не был уверен, говорит ли смотритель в общем или имеет в виду что-то конкретное.

– Известна история о студенте, – продолжал Оуэн. – Не знаю, правда это или нет. Рассказывают, он доехал от Угла Самоубийц до больницы в Эдендейле, в то время как у него всю дорогу лилась кровь из обоих запястий, – он вскрыл вены портновскими ножницами. В машине было тепло, а кровь вовсю хлестала из порезов, которые он сделал еще до того, как запаниковал. Она лилась по рукам и штанинам, пропитала брюки на коленях и стекала на резиновый коврик. Говорят, машина выглядела как скотобойня. Но до Эдендейла ехать пять миль, а студент говорил, что в центре города он три раза останавливался на красный свет и ждал, пока проедет транспорт. Когда он добрался до травматологического отделения, то был почти без сознания. Он десять минут сидел в машине перед входом в больницу, пока его не обнаружил персонал. Из-за свернувшейся крови его руки приклеились к рулю. Медсестрам пришлось его отрывать в буквальном смысле слова.

– Неправда, – сказал Марк.

Но вряд ли Оуэн слышал его. Его взгляд был прикован к рукам, хотя руки были в перчатках. Оуэн тер ладони друг о друга, словно его мучил неодолимый зуд.

– По зрелом размышлении, – сказал он, – угарный газ, пожалуй, наилучший выбор. Занимает всего несколько минут. Я видел людей, которые все еще сидели на водительском месте, после того как выхлопная труба сделала свое дело. Казалось, они просто заснули. Один врач рассказывал мне, что при отравлении угарным газом кровь становится вишнево-красной, – продолжал Оуэн, – мозг разбухает, и то же самое происходит с легкими, почками, селезенкой. Даже крохотные кровеносные сосудики в глазах лопаются. Но это все внутренние повреждения – всего этого не видно. Когда бываешь в Углу Самоубийц, поначалу всегда думаешь, что человек спит. Пока не замечаешь, как от чехла водительского сиденья разит застарелой мочой.

Марк неловко переступил с ноги на ногу. Теперь ему очень хотелось, чтобы Оуэн замолчал.

– И еще этот врач мне рассказывал, что угарный газ замещает в крови кислород, – не унимался Оуэн. – По сути, человек умирает от кислородного голодания – что-то вроде внутреннего удушья. Ни запах, ни вкус газа не чувствуется – просто появляется сонливость. Начинаешь чувствовать слабую головную боль, перехватывает дыхание. Движения становятся медленнее, немного тошнит и болит в груди, могут возникнуть небольшие галлюцинации. У всех нас бывало похмелье и похуже. Но это такое похмелье, после которого не проснешься.

– Оуэн…

– Ты не поверишь, какие тут бывают просчеты. Кажется, что даже собственную смерть человек не в состоянии спланировать. То приедут с коротким шлангом, и не получается дотянуться до окна машины. Или нечем заделать щели в окне, через которое они пропускают шланг. Ты ведь знаешь Угол Самоубийц: там можно очень долго просидеть безо всякого вреда, если ветер будет выдувать угарный газ с той же скоростью, с какой тот поступает в машину.

Марк вдруг подумал о женщине, Дженни Уэстон, которая умерла оттого, что ее собственная кровь свернулась в сердце. Ее смерть наступила внезапно, и у нее не было времени размышлять о том, что хорошего или плохого она сделала в жизни.

– Все это неправда, – произнес Марк.

Теперь Оуэн наконец поднял голову и встретился с ним взглядом. Его искаженное лицо выглядело усталым. От ветра слезились глаза. С востока надвигались дождевые тучи – свинцовые громады нависли в небе над холмами.

– Оуэн…

– Вот именно, кажется, что они просто заснули, – задумчиво проговорил Оуэн. – Но этот сон не несет никакого утешения. Только кошмары.

Марк внимательнее вгляделся в его лицо, стараясь яснее понять то, что расслышал в словах смотрителя.

– Мы не дадим этому случиться, Оуэн, – сказал он.

Смотритель молча поглядел на него. А затем сказал то, что заставило Марка усомниться, понял ли он вообще хоть что-нибудь.

– Я скажу тебе только одно, Марк, – произнес он. – В конечном счете, тебя всегда подводит именно тело.

Диана затянула ремень на чехле своей дубинки. Полицейские окрестили дубинку АСП по названию производителя – завода «Армамент Системс энд Процедурс», расположенного в американском штате Висконсин. В полностью раздвинутом состоянии ее длина равнялась шестнадцати дюймам, и в руководстве утверждалось, что таким образом достигается эффект беспримерного психологического устрашения. Даже сложенная, она представляла собой шесть дюймов тяжелой стали. Большинство сотрудников уголовной полиции носили оружие просто в кармане, но при комплекции Дианы выпуклости даже сложенной АСП бросались в глаза. Поэтому она купила поясной чехол на липучке, которая не давала дубинке выпасть во время бега. С другого боку висел держатель для наручников. Когда Диана носила куртку, их очертания были едва видны.

Фрай достала из своего шкафчика бронежилет. Он был громоздким и настолько неудобным, что спина начинала ныть, не важно как долго в нем проходишь. Диана убрала его назад в шкаф.

Бен Купер сказал, что им полагается защищать людей вроде Келвина Лоренса и Саймона Бевингтона. Но Фрай с трудом могла понять почему. Эти двое бродяг не были частью общества, которое она охраняла; они не платили налоги, из которых начислялось ее жалованье. Вряд ли они когда-нибудь станут членами полицейского лицензионного комитета. Кроме того, в них было нечто непонятное ей. И хотя она имела на этот счет свое собственное мнение, было очень любопытно, что же увидел в них Купер. Его образ мыслей пугал и озадачивал ее – она никак не могла уловить, какой причудливый инстинкт заставляет его так верить в то, чего она попросту не видела. Потребность понять это казалась ей беспокойным кожным зудом, коростой, от которой было необходимо избавиться. В данном случае он себя подставил. Лоренс и Бевингтон находились вне закона – разве нет?

Добравшись до карьера, Фрай обнаружила там сидевшего в машине усталого констебля, который вполуха слушал радио, жевал шоколад и листал журнал о рыбной ловле. Изнутри окна машины затуманились, а снаружи их залил дождь.

– Были какие-нибудь происшествия?

– Ничего. Тихо, как в могиле, – сказал он.

– Как вас зовут?

– Тейлор.

Когда Фрай стучалась в дверь фургона, дождь стал лить еще сильнее. Занавеска на окошке фургона приподнялась, и в лицо ударил луч света. Затем дверь приоткрылась, и на порог вышел Кел.

– Что вам надо?

– Поговорить.

– Да?