Аглая с трудом содержала истеричный смех. Она молиться должна, чтобы он считал ее некрасивой! Но в глазах Дамазы пылал пожар. Он улыбнулся самой опасной улыбкой, какую она когда-либо видела.

— Ты же хочешь того же, чего и я…

Она помотала головой, прижимая к груди плащ. Дамазы тихо рассмеялся. Обманчиво мягкий звук был настолько ощутим, что казалось гладил ее кожу. Аглая задрожала.

— Лживая лицемерка… Как бы ты не прикидывалась благочестивой княжной, я знаю о тебе правду. — Он вырвал из ее рук плащ и откинул в сторону. — При первой нашей встрече ты потекла. Твое тело хочет меня. Когда обо мне говорят другие Невесты, ты ревнуешь и злишься. Ты зачем-то пыталась мне помочь в лесу…

Он потянулся к ее волосам, намотал прядь на кулак и дернул, заставляя Аглаю приблизиться почти вплотную. Она задрожала, когда грудь соприкоснулась с его мощным телом. Соски пульсировали от радости ощущать горячую твердую жесткость его мышц.

Дамазы прикрыл глаза и тяжело задышал:

— И я пока не могу учуять твою ложь. Ты не сделала ничего плохого… пока. Поэтому, я предлагаю тебе сделку.

Он прижался бедрами к ее животу. Аглая не смогла сдержать тихий стон от ощущения выпуклой твердости. Она сходила с ума от желания и страха.

— К-какую сделку?..

— Я сохраню твою жизнь. И твой секрет. — На его губах снова появилась жуткая улыбка — волчий оскал. — Уже завтра ты можешь болтаться на веревке, или гореть на костре. Но сначала будут пытки. — Он вдруг отстранился и накрыл горячей ладонью ее грудь, сжал.

У Аглаи закружилась голова, от тех ужасов, о которых он говорил. Но груди было плевать. Соски ныли от потребности в его ласках. Они бесстыдно торчали, стремясь к его рукам.

Дамазы видел это. Зажал один сосок между пальцев и тут же ослабил давление. Но в следующую секунду повторил. Мышцы живота сжались от волны наслаждения.

Аглая ненавидела саму себя за эту реакцию. Как она может плавиться от его прикосновений?! Он же садист!

— Для тебя я особенно постараюсь. Устрою тебе кровавое развлечение. Голос сорвешь, умоляя меня остановиться. Или же… сорвешь его подо мной, моля продолжить…

Аглая уже ни черта не соображала. Ее трясло. Хотелось сбежать отсюда. Она попала в самое логово. Но не волчье. А дьявола. Вот он — настоящий Сатана.

— Но я не сделаю ничего из этого, моя прекрасная княжна. Если ты будешь делать все, что я скажу. Раздвигать ноги по первому моему требованию. Открывать рот, если я решу туда кончить, подставлять зад, если я захочу трахнуть тебя в него. Ползать передо мной на коленях, когда я прикажу. Пить мое семя вместо воды. Все, что я потребую. И пока я не наиграюсь, ты будешь жить. А потом, когда мне станет скучно, или Отбор завершится, я позволю тебе сбежать.

У Аглаи снова потемнело перед глазами. Ее била лихорадка от каждого его слова. Во рту пересохло, а в ушах шумело. Это все неправда. Это происходит не с ней. Это просто сон. Или галлюцинация.

Широкая ладонь накрыла вторую ее грудь.

— Я жду ответа, княжна. Возможность жить в обмен на… дружбу со мной.

— Ты — извращенец… Ненормальный… Вот как… как Катонский палач пытает ведьм? Женщины предпочитают пытки, чем быть с тобой по доброй воле.

Он снова рассмеялся. С утробным рычанием.

— Почему же тогда ты так ревнуешь, когда они говорят обо мне?

Внезапно его лицо стало серьезным. На нем читалась угроза.

— Я не шучу, княжна. У тебя есть выбор. Пытки и смерть. Или полное подчинение мне.

Неужели он серьезно?! Нет, не может быть.

— Я пыталась спасти тебя! И это твоя благодарность?!

Она чувствовала себя преданной и раздавленной. Его поступком и собственным желанием.

— Ты все еще жива. Ради тебя я лгу не просто своему брату. Королю. Вот моя благодарность.

Он сжал ладонью ее подбородок, приблизил свое лицо. Остервенело заглянул в ее глаза. Что он там искал? Аглая не знала. Ее сводил с ума страх. Не столько ужас смерти, сколько обещанные им пытки. Боль. Невозможность вернуться домой. И это дикое желание. Будь оно проклято!

— Что же происходит в твоей хитрой голове? Думаешь, как сбежать от меня? Не трать наше время зря. Тебе не скрыться. Не удастся. Я жду.

Аглая покачала головой, но смогла лишь слабо дернуться в тисках его пальцев.

— Ты не сделаешь этого…

— Я убил сотни ведьм до тебя. Что должно помешать мне на этот раз?

— Я никому не причинила зла! Я ничего не сделала вообще!

Признаться ему, что ведьма лишь пару дней? Открыться? Но тогда он потребует от нее правды. И что она ответит? Что настоящая княжна перетащила ее из другого мира сюда? Этим она только забьет новый гвоздь в крышку своего гроба. Он не поверит. Монстр. Не те страшные медведи в лесу, а он.

— Поэтому я еще не убил тебя. Дай повод сохранить тебе жизнь, княжна. Согласись на мои условия. Я позволю тебе сбежать. Я даже помогу тебе. Ты станешь первой, кто ушел от Катонского палача. Сможешь смеяться надо мной и рассказывать своим сестрам, как обманула меня. Или сгоришь завтра на костре. Ну же… Решай. Для тебя я подготовлю особый костер. Сырой хворост, лишь капля масла, кандалы. Твоя смерть будет длиться много часов…

Аглаю замутило от описания казни. Она чувствовала холод. Могильный холод. И ветер, пробирающийся сквозь преграду шатра.

Она бессильна против этого бездушного животного. Умереть в муках, после всего, что вытерпела и прошла. Или же согласиться на его условия, стать его… его шлюхой. И попытаться обмануть. Тело еще при первой встрече с ним предало ее. И он этим пользуется. А она воспользуется принцем. Той отсрочкой, что он дал.

Подчинит его себе. Станет для него необходимой. Или глупо пытаться получить сердце того, у кого его попросту нет?

— Ну что, княжна? Ты решила? — Он погладил большим пальцем ее губы.

— Откуда мне знать, что ты не обманешь?

— Завтра я объявлю тебя своей невестой. Достаточная гарантия?

Аглая помотала головой:

— Никто не может выбрать невесту прежде короля.

Он опять улыбнулся. Но на этот раз мягко. Лениво растянул губы, погладил ее скулы, очертил подбородок. Там, где он прикасался вспыхивали искры. Горячие и шипящие, как от костра, в котором он угрожал ее сжечь.

— Мой брат надо мной не властен. Я возьму ту женщину, которую захочу. И когда захочу.

Что-то странное было в его словах. Подсказка, которую она никак не могла разглядеть. Он говорил так, словно… словно и в самом деле хотел получить именно ее. Будто она была важна для него.

И эти нежные прикосновения… Так отличающиеся от его грубых слов, от жестокого мерзкого шантажа, которым он загнал ее в ловушку.