Государь и государыня умерли сразу.

Цесаревич был ранен и истекал кровью. Он и сам бы вскоре умер от потери крови, но комендант шагнул к нему и несколько раз выстрелил из револьвера.

Шлема тянул меня к выходу из подвала. Я бросил последний взгляд на Ольгу Николаевну. Она лежала в углу. Мне показалось, что глаза ее открыты, и ее ресницы несколько раз дрогнули…

Больше я ее никогда не видел, но надежда, что она каким-то чудом спалась, меня согревала в самые трудные мои дни. В начале 90-х годов появилась версия об отсутствии в могиле в окрестностях Екатеринбурга двух тел – Алексея и одной из царских дочерей. Почему бы не предположить, что судьба сберегла именно моего Ангела? Во всяком случае, пока точно не выяснится судьба Ольги Николаевны, я буду беречь переданные мне на хранение камни.

В ту ночь мне так и не дали вернуться в подвал. Тела увезли в неизвестном направлении. Был слух, что офицеры-монархисты отбили обоз и спасли тех, кто еще оставался жив. Я молился всем богам, чтобы это оказалось правдой.

Увозили тела местные большевики и чекисты. Интернациональный взвод увели в казарму, где выставили много водки и еды. Все перепились очень быстро. Сказывалось нервное возбуждение. Пьяные охранники хвастались украшениями с рубинами, которые сорвали с шей своих жертв. Потом я узнал, что поживиться успели и местные чекисты, увозившие тела убитых в лес для погребения.

Некоторые из них рассказывали об этом домочадцам и друзьям, и рассказы эти получили некоторое распространение. Потом «рассказчики» были отправлены на фронт, и история эта постепенно забылась. Но помню, что мародеры еще какое-то время обыскивали тела убитых и выковыривали из корсетов царских дочерей их личные драгоценности, зашитые еще в Тобольске.

Я лежал на казарменной койке без сна. Ко мне подсел Шлема. В глаза его виделось участие. У меня было плохое предчувствие. И я попросил его сохранить, хотя бы на то время, что мы будем служить в Екатеринбурге, часть переданного мне Ангелом сокровища. Я завернул в кусок чистой портянки красные рубины, туго завязал в узелок и отдал ему маленький сверток. В одном кармане с табачным кисетом он не привлекал внимания. Себе же оставил два огромных розовых камня, привораживающих своим внутренним таинственным свечением. Эти камни, несмотря на мою последующую службу в ЧК, я сохранил. Накануне ареста мне удалось устроить схрон, где камни дождались моего освобождения из лагеря. Они и сейчас со мной. В последние годы, когда было однозначно доказано, что среди погибших членов царской семьи была и Ольга Николаевна, я решил передать камни в Алмазный фонд. Может быть, теперь, пока еще есть силы, я напишу книгу обо всем этом и главное – о моем Ангеле, который своим светом озарил всю мою жизнь».

День был теплый, и Станислав Андреевич Чижевский – ученый, предприниматель, путешественник – наслаждался общением с природой. Яхта «Чиж» стремительно продвигалась на запад по акватории Ладоги. Отчетливо были видны скалы, деревья и кустарники, покрытые ранней осенью зелеными, желтыми, красными и бордовыми листьями. Пожалуй, осенью в России более красивого места, чем юго-запад Карелии, не сыскать.

Впрочем, настойчивый человек может найти все, что угодно.

Например, рубины, которые ранее находили лишь на Цейлоне, – в Западной Карелии. Или олигарха, которого несколько лет «искали» по всему миру – в его лондонском дворце, на фоне которого он охотно дает интервью.

Интересно, почему Владимир Михалыч Осинский никогда не дает интервью на фоне Эдинбургского замка? Не думает же, что про это его поместье никто не знает? Скорее всего – обычная мнительность, которая Володе всегда была присуща. Удивительное сочетание наглости и скрытой неуверенности в себе.

Как он мог попереть на президентскую команду? Неужели думал, что если поддерживал первого президента, новые хозяева Кремля будут по инерции прощать его хамство до конца дней? А теперь сидит безвылазно в своих дворцах и дрожит крупной дрожью.

Сколько раз его предупреждали: не борзей, Вова. Благодарность за прошлые заслуги со временем придет сама собой, не нужно только сильно высовываться. А высунешься – забудут даже обещания «не обижать» соратников, данные первому президенту.

Он, Чижевский, свои миллиарды честно зарабатывал в рамках закона.

Да, в него стреляли. Один раз. Ногу, идиоты, пробили, заживала долго. Он простил. В жизни важнее всего не власть, и не деньги, а гармония. Это сложно – гармонизировать стремление к власти, богатству и признанию с ощущением полной безопасности и сохранности всего, чего достиг и что заработал.

У него такое ощущение было, как и у его предков. По мужской линии Чижевские были всегда богаты, знатны (прадед носил графский титул), у всех на виду. И всегда словно бы могли заглянуть в будущее и просчитать – как поступить, что сказать и что сделать, чтобы, не теряя достоинства, продвигаться вперед. Вперед и вперед… Как эта яхта. Небольшой шторм ей не страшен. А о надвигающейся беде заранее сообщат навигационные приборы.

Впрочем, беду – грозу или бурю на море, дефолт или кризис он и сам ощущал не хуже барометра. Может, это некий наследственный дар – оказываться в нужное время в нужном месте?

Ему намекали, что неплохо бы засветиться в Общественном совете при президенте. Отговорился занятостью. Союз ему предлагали и Осинский, и Холковский, и Исмаилов. Отказался. В результате – сохранил лицо.

Ему нравилось сочетать приятное с полезным. И выбирал он наиболее гармоничные сочетания. Так сейчас перед ним была дилемма: приплыть в Москву и на следующий день вылететь в Перу, где на безлюдном плато Наска обнаружены новые линии и фигуры, видимые только с большой высоты. А можно вылететь в Западную Африку и лично убедиться, что в центре предполагаемого кратера найден крупный розовый рубин со следами воздействия сверхвысокой температуры. Впрочем, он в «команде» и не сможет ради удовлетворения личного любопытства бросить ее в трудную минуту.

Стало быть, он летит в Африку. В матче с Осиной его ход…

Перевернута последняя страничка воспоминаний старого чекиста о работе в элистинской ЧК в 20-е годы, об аресте в 1935 году по абсурдному обвинению в калмыцком национализме. После реабилитации он узнал, что были арестованы и репрессированы почти все бойцы интернационального взвода – участники убийства царской семьи. По-видимому, заметались следы чудовищного злодеяния… Пишиев говорил Юрию Федоровичу по этому поводу:

– Батаю еще повезло, что статья была такая – его реабилитировали одним из первых, в 1957 году. Часть участников событий в Ипатьевском доме были репрессированы как шпионы иностранных разведок, а в послевоенные годы разыскали даже тех интернационалистов, кто оказался в Венгрии, ГДР, Австрии. Каплана не нашли. По данным архива НКВД военного периода, Каплан с семьей не успел уйти от быстро продвигающихся войск Гитлера, попал в гетто, и далее следы его семьи теряются в Треблинке.