приезжали дворяне и дьяки, предлагая ему не только свои услуги, но и деньги, порученные им Борисом. В окопы Самозванца под Новгородом-Северским привозили из Путивля и других городов крепостную артиллерию для действий против осажденных. Словом, лагерь претендента стягивал к себе значительные силы уже из Московского государства, и Самозванец стал опираться на московский элемент гораздо тверже, чем в начале похода, когда он всецело зависел от польских рот. Однако и теперь, спустя месяц после начала новгород-северской осады, поляки были лучшей частью Самозванцева войска. Когда в середине декабря под Новгород-Северский подошла наконец из Брянска армия Бориса, то первую с ней стычку выдержали с успехом именно польские роты; они овладели знаменем, ранили самого военачальника Борисова кн. Ф. И. Мстиславского и оттеснили московскую рать с поля битвы. Но тотчас же после боя большинство поляков окончательно рассорилось с Самозванцем и решило идти на родину. Хотя взамен их к Самозванцу явилось несколько тысяч запорожцев, даже с пушками, однако названный царь Димитрий боялся остаться без польских «товарищей», тем более что с ними уезжал его нареченный тесть Мнишек. «Царь» ездил между польскими ротами, умоляя их остаться, и даже бил челом до земли, «падал крыжем» перед ними. Поляки все-таки ушли в громадном большинстве своем, остались из них всего по нескольку человек из роты. Хотя потом некоторые из ушедших снова пришли служить «царевичу» и, кроме того, явились к нему и свежие отряды польско-литовского «рыцарства», однако общее число поляков в войсках Самозванца оставалось ничтожным. Это видно, между прочим, из того, что по вступлении Самозванца на Москву все польские роты, ему служившие, были помещены в одном Посольском дворе.

Потеряв с уходом поляков свое лучшее войско, Самозванец снял осаду Новгорода-Северского, взять который у него не было надежды ввиду близости главной армии Бориса. Эта армия все время держалась между Стародубом и Новгородом-Северским; Самозванец же отошел на восток к Севску. Это значило, что он покидал избранную им раньше дорогу от Северы на Москву и переходил на «польские» пути, ведшие к верховьям Оки. На них все крепости до Кром были в его власти, если бы он успел достигнуть Кром, то обошел бы с левого фланга Борисово войско и открыл бы для себя дорогу на Тулу или Калугу. Но Борисовы войска последовали за ним к Севску. По всем сведениям, Самозванец не желал битвы и принял ее тогда лишь, когда убедился, что неприятель совсем близко и что столкновения избежать нельзя. На р. Севе между Добрыничами (Добрунь) и Чемлигом (Чамлыж) 20 января 1605 года произошел решительный бой. Самозванец был разбит и отброшен на юг, на р. Сейм. Он не удержался даже в Рыльске, а бежал далее в Путивль и засел там, собирая остатки своего войска. Каменный путивльский кремль давал ему отличную защиту. Но если бы Борисово войско имело возможность сосредоточить свои силы на осаде Рыльска и Путивля, то, конечно, успело бы «добыть» оба города и захватить в полон Самозванца с последними его польскими «товарищами». Набег «царя Димитрия Ивановича» на Северу получил бы естественную развязку, несмотря на помощь, оказанную ему «особами» польско-литовского народа, которые, как выражались на сейме 1605 года, вели «царя Димитрия» на «хлопа Бориса»[77].

Но в том-то и дело, что войска Бориса не могли сосредоточиться на осаде Путивля. Принято думать, что полководцы, руководившие действиями против Самозванца, вели дело умышленно вяло, подготовляя торжество претендента и гибель Годуновых. Мы не видим достаточных оснований для того, чтобы повторить это мнение. Ни особой медленности, ни грубого обмана незаметно в действиях московских войск. Зимой, в лесной местности трудно было развивать скорость движений. Войска и Бориса и Самозванца перемещались в восточном направлении, от Новгорода-Северского к Севску с одинаковым отсутствием быстроты, все же воеводы Бориса нагнали Самозванца под Севском и, не пустив его к Кромам, нанесли ему такой страшный удар, какого не рискнули бы нанести тайные враги Бориса. И после боя при Добрыничах московские воеводы не щадят сторонников Самозванца. Они допускают жесточайшее разорение Комарицкой волости как экзекуцию за то, что ее жители изменили царю Борису, а затем направляются к Рыльску вслед за бежавшим Самозванцем. Во всех их действиях можно видеть отсутствие воинского таланта и умения, но в них нельзя доказать тайной измены. Достаточно было воеводам не догнать Самозванца на Чемлиге и допустить его к Кромам и Орлу, чтобы без пролития лишней крови и благовидно доставить торжество «царю Димитрию Ивановичу», тогда их можно было бы заподозрить в желании изменить Борису. Но первый период кампании они закончили, как мы видим, разгромом своего врага. Почему же они не воспользовались плодами своей победы и не осадили Путивль? На это, как нам кажется, возможен если не вполне точный, то достаточно определенный ответ.

Войска Бориса не могли сосредоточиться на осаде Рыльска и Путивля, во-первых, потому, что этого не позволяли успехи казаков и прочих партизанов Самозванца на «польских дорогах», на левом фланге и в тылу армии кн. Мстиславского. Казаки продолжали захватывать города на имя Самозванца. Уже после своего поражения, в Путивле, Самозванец получил известие о том, что его признали Оскол, Валуйки, Воронеж, Царев-Борисов город и Белгород, а немногим позднее Елец и Ливны. Из этих городов к нему в Путивль приходили отряды казаков и стрельцов, даже из далекого Царева-Борисова пришло 500 стрельцов. Войска Мстиславского должны были знать, что восстание охватывает все Поле и что они могут быть отрезаны от Москвы, если мятежники через Кромы, которые были в их власти, пойдут на украинные и заоцкие города. В этом была первая причина, заставившая Мстиславского снять осаду Рыльска и отойти по направлению к Кромам в Радогожский острог (Радогощ на р. Нерусе). Вторая причина заключалась в том, что войска Мстиславского, как и всякие вообще московские войска того времени, не были пригодны для продолжительных кампаний. Известно, что тогда довольствие войска не имело никакой организации: съев свои личные запасы, каждый обращался к грабежу и мародерству. Страшное опустошение Комарицкой волости, в которой долгое время с января 1605 года находилась московская армия, объясняется, между прочим, и той нуждой, какую терпели ратные люди, обреченные на продолжительный зимний поход. Эта нужда заставляла их попросту дезертировать, уходить домой или отбиваться от армии в поисках за пищей и фуражом. Уже в конце февраля и начале марта 1605 года в Путивле знали, что Борисово войско под Рыльском тает; была даже перехвачена отписка царю Борису от какого-то воеводы (illustrissimi principis) с донесением, что его ратные люди разбегаются, и с просьбой о