Из головы у нее не выходили слова Хьюика, сказанные перед тем, как они отправились к королю: «Кит, будьте послушны и, ради всего святого, держите свои мнения при себе. От этого зависит ваша жизнь». Как ей отблагодарить его за все, что он для нее сделал? Принес ей ордер, рисковал жизнью ради нее. Есть вещи слишком большие для простой благодарности. Приехав в Ашридж, он обнаружил, что Елизавета вполне здорова. Его просто убрали с дороги. В Ашридж его отправил Пейджет. Но теперь Хьюик вернулся и поддерживает ее в трудную минуту. Он предположил: может быть, кто-нибудь нарочно обронил ордер на арест королевы в надежде, что его подберут друзья и предупредят Катерину? А может, то была случайная ошибка ее врагов? Или промысел Божий? Скорее всего, правды они никогда не узнают.

– Оденьтесь как королева, Кит, – сказал ей Хьюик, – и помните: будьте покорны.

– Податливы, – добавила она.

– Уступчивы.

– Покладисты.

– Молчаливы. – Они оба неожиданно рассмеялись. Перед тем как откланяться, Хьюик легко поцеловал ее в щеку и напомнил: – Кит, кроткие наследуют землю.

Он ушел с улыбкой, хотя внутри у него все кипело от беспокойства.

Они остановились у двери в королевские покои. Катерина переглянулась с Кэт Брэндон; та одобрительно кивнула. Кто-то за дверями играет на лютне, слышно пение: «Кто получит мою белокурую леди, когда зазеленеют листья?» Песня знакомая, хотя Катерина не помнила, где слышала ее. Гудят мужские голоса. Среди них явственно слышится звучный бас короля, и Катерина вздохнула с облегчением. Генрих не остался бы в своих покоях, если бы приказал арестовать ее. Перед тем как распахнуть двери, гофмейстеры перешептываются.

Все собрались вокруг короля: Гардинер, Райзли, Рич, Пейджет и сошки помельче. Как только дамы вошли, повисло тяжелое молчание. После минутного оцепенения мужчины, опомнившись, опустились на колени и сняли головные уборы.

Лицо Генриха было непроницаемо. Он развалился на сиденье, как жаба.

– Ага! Вот и моя королева, – сказал он. – Иди сюда, дорогая, сядь со мной. – Он хлопнул себя по коленям.

«Значит, мне придется сидеть у него на коленях у всех на виду», – подумала Катерина, с трудом взгромождаясь на колено короля и прикасаясь губами к его влажным, мясистым губам. Она уселась, и ее спутницы поспешили устроиться поудобнее. Катерина заметила кривую улыбку Райзли и едва скрываемую гримасу на лице Гардинера. Они как две собаки, которые надеются получить кость.

Пейджет, по-прежнему изогнутый в подобострастном поклоне, воскликнул:

– Уверен, даже при дворе самого короля Франциска не найти таких красавиц!

– Мы говорили о Боге, верно, Гардинер? – Пропустив слова Пейджета мимо ушей, Генрих машет епископу мясистой рукой. Все знают: Катерина не умеет держать язык за зубами, когда речь заходит о религии. Ей приготовили ловушку и надеются ее поймать.

– Да, ваше величество. – Глубоко посаженные глаза Гардинера на миг сверкнули злорадством.

– Мы обсуждали положение о спасении; вопрос о том, в самом ли деле «только верой можно получить прощение». Что ты об этом думаешь, моя дорогая? – Он хлопнул жену по колену, ощупал ее небесно-голубое платье и вцепился в бедро.

Катерина знала: сейчас все смотрят на нее. Она напрягла все силы. Ей казалось, что ее кожу стянуло. В голове звучали слова Хьюика: «Податливая, покорная, уступчивая». Теперь ей совсем не смешно.

– Ваше величество, – ответила она. – Мне известно одно: Господь создал меня глупой женщиной, которая знает не больше, чем другие. Мой долг… – Она ненадолго умолкла. – Мой долг – во всем полагаться на мудрость вашего величества как моего единственного прибежища на земле, следующего после Бога.

Король крепче вцепился в ее бедро.

– Но по богословским вопросам вы редко советуетесь с нами; у вас имеется свое мнение!

Миллион мыслей крутились в голове Катерины; комната уменьшилась, все присутствующие исказились; их черты стали гротескными. Все напряженно ждали ее ответа. Ей предстоит справиться с собой, хотя очень хочется спрыгнуть с коленей мужа и сказать правду: она и дальше намерена давать ему советы, потому что он невежествен и ограничен, а она разбирается во многом куда лучше его.

Из очага выпал раскаленный уголек; к камину подскочил паж, схватил уголек щипцами и поспешно растер ступней след, который уголек оставил на половице. Сестрица Анна крепко сжала в руке кубок с элем. Гардинер поморщился. Райзли ухмылялся. Все напряженно ждали.

– Я считаю недостойным и несообразным для женщины поучать мужа, – наконец произнесла Катерина тихим, дрожащим голосом, не поднимая головы. – Если же я когда-либо создавала такое впечатление, то не для того, чтобы настоять на своем, а скорее в надежде отвлечь ваше величество от ужасной боли. Я надеялась, что во время разговора ваше величество испытает некоторое облегчение, но еще, – она погладила его по руке и вскинула на него взгляд, широко раскрывая глаза, как домашний котенок, – еще я надеялась извлечь пользу из ваших обширных познаний в данных вопросах.

Король прижал ее к себе и растроганно прошептал:

– Так-то лучше, любимая; мы с тобой снова друзья.

Катерина вздохнула с облегчением. Ей дали передышку… временную передышку.

Райзли нахмурился, Гардинер разочарованно поморщился.

Катерина с улыбкой обратилась к нему:

– Епископ, ваш кубок пуст. Хотите еще эля?

Гардинер протянул кубок, чтобы его наполнили, но не нашел в себе сил улыбнуться ей в ответ. Она победила, но победа кажется хрупкой, как паутина.

Они отплыли с началом прилива, поэтому дорога в Хэмптон-Корт не заняла много времени. Катерина старалась отложить отъезд, ей была невыносима мысль о том, что она поедет без Дот. Но Дот по-прежнему нигде нет, и Катерина больше не знала, где ее искать и кого спрашивать. Последние ее надежды связаны с Уильямом Сэвиджем. Королевская барка мирно плыла рядом с ее баркой в центре небольшой флотилии.

Генрих помахал ей со знакомым выражением лица. Катерина вспомнила картину, висевшую в Кройленде, на которой волхвы собрались вокруг яслей. На лице короля доброжелательность и нежность. Интересно, где та картина сейчас? Скорее всего, висит в замке какого-нибудь графа. Так Генрих смотрел на нее до того, как они поженились. Но ей не стоит ослаблять бдительность. Хотя от нее почти ничего не потребовалось, чтобы он сменил гнев на милость, потребуется еще меньше, чтобы снова настроить его против нее. Серрей путешествует вместе с королем; поймав ее взгляд, он подмигнул ей в знак солидарности. Серрей тоже знает, что значит висеть на волоске; он то входит в милость к королю, то попадает в опалу.

Внезапно впереди показались красные лепные трубы и зубчатые башни Хэмптон-Корт. Когда они огибали излучину, флаги трепетали на ветру. Вот и весь дворец за пышным зеленым лугом. Зрелище, захватывающее дух. Катерина не перестает восхищаться. Как здесь просторно, как все ново, как смело! Когда они высаживались на берег, король взял ее за руку и повел в парк. За ними, как назойливая муха, семенил Пейджет; он размахивал бумагами, которые ждут подписи короля.