– Не понимаю. – Не может быть, чтобы все было просто так. Разве Райзли, похожий на хорька, больше не будет ее допрашивать? Неужели ее не казнят? – Элвин, если это шутка, то не смешная.

– Ни слова лжи, Нелли! Мне приказано тебя освободить.

– Но ведь…

– Наверное, Райзли не узнал от тебя что хотел. Мой двоюродный брат служит в Уайтхолле на конюшне. Он говорит, что Райзли попал в опалу. Мол, он обидел королеву, и его лишили милости.

– Значит, королева не в Тауэре? – не подумав, выпалила Дот.

– С чего ты взяла? После Екатерины Говард в Тауэре не было ни одной королевы.

У Дот закружилась голова. Ее освободят… выпустят на волю! Подумать только… Элвин повел ее к старшему тюремщику; тот велел ей расписаться в книге. Элвин проводил ее до ворот. Дот вернула ему книгу Лютера.

– Я очень за нее благодарна, – сказала она. – Книга не дала мне сойти с ума. – Она поцеловала Элвина в щеку, и он покраснел. Потом они попрощались. – От всей души надеюсь, что больше тебя не увижу, – добавила Дот, и оба улыбнулись.

– Нелли, знаешь… я боялся, что тебя сожгут, – признался Элвин.

От его слов в ней снова проснулся ужас, но потом она посмотрела на ворота и спросила:

– Я что, правда могу уйти – вот так взять и уйти?

Элвин кивнул.

Открытые ворота похожи на райские врата: солнце светит на булыжники мостовой, слышны крики рыночных зазывал.

– Знаешь, – прошептала Дот, наклоняясь к самому уху Элвина, – тебе я могу признаться: меня зовут не Нелли Дент.

Элвин смотрел на нее недоуменно, вопросительно.

– Меня зовут Дороти Фонтен, друзья называют меня просто Дот, и я служу королеве Англии.

Надо было видеть его лицо: брови поднялись до самых волос, глаза вытаращены, а рот похож на букву «о». Дот засмеялась и вышла на волю. Она была спокойна. Когда ворота с лязгом закрылись за ней, она словно перенеслась в другой мир. Она долго стояла на одном месте, озираясь по сторонам. Все привлекло ее внимание: стайки скворцов на булыжниках мостовой, кошка, что грелась на солнышке, яблоня рядом с церковной оградой, паутина между ветками дерева, паук, поймавший муху… Она смотрела вверх, на небо, затянутое облаками, и потом глубоко вздохнула, как будто дышала впервые в жизни. Она подняла яблоко с земли и впилась в него зубами, сладкий сок ласкал ей нёбо. Да, она как будто оказалась в раю.

Из церковного двора Дот вышла на рыночную площадь, заполненную народом. Торговцы расхваливали свои товары. Мимо гнали стадо блеющих овец; мальчишка-пастух не мог их удержать. Одна овца вдруг отбилась от отары и побрела в другую сторону. Пастушонок свистнул собаке; та слушалась его не больше, чем овцы. Похоже, собака ненамного умнее тех, кого должна охранять.

Дот уселась на каменные ступени. Вокруг нее кипела жизнь. Повара из богатых домов закупали свежую рыбу и хлеб, отчаянно торгуясь за каждый пенни. Какая-то женщина уронила корзину с цветной капустой, кочаны раскатились по площади, прохожие подбирали их. Подручные пекаря расхваливали свой хлеб: «Славный свежий хлеб к вашему столу». Они выводили слова нараспев, как песню. Запаха хлеба достаточно, чтобы хлеб продавался и без их криков. Дот впитывает все, сидя на солнце и наслаждаясь свободой. Единственное место, куда она старается не смотреть, – прилавок мясника, где висят ободранные туши и стоят большие топоры. Мясные ряды слишком напоминают то место, откуда она только что вышла.

Ей кажется, что прошло совсем мало времени, а торговцы уже собирают свой товар, и толпа редеет. Какая-то девушка предложила ей мясной пирог; он поломался, и его уже не продашь. Сначала Дот отказалась, признавшись, что ей нечем заплатить, но девушка настояла. У Дот был пенни, она могла ощупать монетку, вшитую в подол, но, если она хочет поскорее добраться до Уайтхолла, придется ей поберечь деньги. Дот знает: надежнее всего можно добраться во дворец по реке, потому что пешком она, скорее всего, заблудится. В Лондоне заблудиться проще, чем в хэмптон-кортском лабиринте, куда они с Бетти однажды зашли, за что им досталось от главного садовника. Она пошла к Темзе. Свободной оказалась лишь пестро размалеванная барка, которые обычно нанимают влюбленные парочки.

Лодочник был весь в алом; его камзол украшен шнурами, пряжками и мишурой. За короткую поездку в Уайтхолл он просит пенни. Когда Дот возмутилась, он объяснил: у него не обычная лодка, такая барка впору самой принцессе. Дот понимала, что лодочник надувает ее, приняв за богачку, но ей все равно. В конце концов, разве сейчас не крайние обстоятельства, ради которых она берегла пенни с давних пор? Кроме того, у Катерины хранятся четыре фунта – наследство от Мег. Перед тем как отдать пенни лодочнику, она поцеловала монетку и шепнула: «Мама, благослови тебя Бог». Одному Богу известно, где и как мама раздобыла пенни. У Фонтенов лишних денег отродясь не водилось! Во время пути она думала о своих родных. Что с ними стало за эти годы? Жив ли ее брат, не спился ли, как предрекал папаша? Может быть, брат теперь тоже каждый день возвращается домой пьяный и ударяется головой обо все притолоки. Маленькая Мин, скорее всего, уже вышла замуж… Интересно, за кого?

Когда Дот вспоминала о прежней жизни, ей казалось, будто в Стэнстед-Эбботс жила другая, обычная девушка. Даже если бы можно было повернуть время вспять, она не поменялась бы с той девушкой местами. Теперь у нее другая жизнь; она служит королеве, и люди ее окружают другие. Она познакомилась с Уильямом Сэвиджем. И хотя судьба их развела, она все же узнала подлинную любовь, наполнившую ее жизнь смыслом. Она любит Уильяма и Катерину. При мысли о том, что она скоро увидит Катерину, у нее кружится голова. И по Уильяму она тоскует. Правда, они теперь могут быть только друзьями, ведь у него есть жена и, возможно, целый выводок детей, о которых она старается не думать.

Скоро барка причалила у каменных ступеней, ведущих к Уайтхоллу, Дот попрощалась с лодочником; всю дорогу он выводил немелодичным голосом балладу о рогоносце Бене. Дот поднялась по ступеням, подошла к страже у ворот.

– Я Дороти Фонтен, я служу королеве. Пропустите меня, пожалуйста, – сказала она стражнику.

– А я – король Англии, – насмешливо ответил тот.

– Но я говорю правду! – дрожащим голосом она объяснила, как здесь оказалась.

Должно быть, стражнику становится жаль ее, мрачное выражение смягчается, но он по-прежнему держит перед собой алебарду, преграждая ей путь.

– Слушай, девушка, – говорит он, – будь королева здесь, я бы попросил кого-нибудь позвать ее пажа, чтобы он взглянул на тебя и сказал, правду ты говоришь или нет. Но королевы нет; она уехала вместе со всеми своими приближенными. В ее покоях сейчас только декораторы, которые подбирают новые ткани.

Сердце у Дот сжалось. Она сутулилась, не зная, что делать. Королева может отсутствовать несколько месяцев, переезжая из одного дворца в другой. Серебряный пенни потрачен, и у нее нет ничего, кроме единственного грязного платья, которое на ней сейчас. Ей остается только одно: ждать. Вдруг мимо пройдет кто-то знакомый и узнает ее? Она прислонилась к низкой стене. На нее навалилась страшная усталость. Не всегда плохо быть невидимкой, которую не замечают. Неожиданно она увидела женщину, которая стояла напротив и смотрела на нее. Потом женщина подошла к ней и присела рядом. Она была полной, с круглым дружелюбным лицом.