А Мэгги особенно.

Азим подал отрывистый сигнал такси, подрезавшему их «таункар», и обреченно покачал головой:

– На этот рейс вам уже не успеть, сэр Чарли!

– Надо успеть! Любой ценой! – воскликнул тот, взглянув на циферблат часов на приборной доске. – Вперед!

Столь решительно настроен Чарли был потому, что знал: в том случае, если ему придется вернуться, он даст Мэгги обещание, выполнить которое не сможет. И тем самым покроет себя несмываемым позором.

«Пассажиры, вылетающие в Ниццу рейсом 8751, приглашаются на посадку!»

Зажав в одной руке билет, а другой сжимая портфель, Мэгги прошла к пропускным воротам, возле которых выстроилась длинная очередь.

Что ж, философски рассудила она, все даже к лучшему.

Отдохнув на солнечном пляже и набравшись сил, она окончательно избавится от мыслей о Чарли, в последнюю неделю совершенно лишивших ее покоя и сна. Если только…

Стоп! Довольно терзать себя беспочвенными гипотезами.

Пора трезво взглянуть на вещи. Суровая правда такова, что, не отправь ее руководство их агентства в эту командировку, она бы наверняка позвонила Чарли либо, что еще хуже, поехала бы к нему без звонка. Всякий раз, когда она прокручивала в голове подробности их последней встречи, у нее возникало желание попытаться все исправить, задать ему крайне важные для нее вопросы и услышать ответы на них.

Но рассудок твердил ей – а все сказанное ранее Чарли подтверждало это, – что никакого общего будущего с мужчиной, кичащимся своим холостячеством, как кичится юнец своим бойскаутским значком, у нее быть не может.

Однако огонек надежды, все еще теплившийся где-то в глубине ее души, призывал ее не отчаиваться.

Логика подсказывала Мэгги, что отроки-скауты с возрастом набираются ума-разума и прячут свои значки в шкатулку, где хранятся дорогие для них сувениры.

Следовательно, образумиться рано или поздно должен и Чарли Кеннелли. Ей нужно только набраться терпения и дождаться этого светлого дня.

«Приготовьте, пожалуйста, ваши билеты!» – произнес вырвавшийся из динамика голос с едва заметным французским акцентом.

Билет был у Мэгги в руке. Она покосилась на него и шагнула к переходу-рукаву, соединяющему салон авиалайнера с накопителем пассажиров в терминале. При этом каждая клеточка ее тела болезненно протестовала и умоляла не делать этого.

Она могла повернуть обратно, пока не стало слишком поздно.

Взять желтое такси.

Поехать на Харкорт-стрит.

А что же потом?

Повиснуть у Чарли на шее и потребовать, чтобы он дал ей шанс?

Нет, нет и еще раз нет!

На это она не пойдет!

В любом случае она должна сесть на этот самолет. Это часть ее работы, одна из составляющих деятельности агентства. Командует заказчик, и, раз он пожелал, чтобы она летела во Францию, она выполнит его пожелание без промедления. Даже если ради ублажения клиента ей придется пожертвовать своим единственным шансом обрести счастье с любимым мужчиной.

Но последний ли это шанс?

И о каком счастье она грезит?

О какой любви идет речь?

Она ведь не любит Чарли!

Любовь – это нечто большее, чем удар током!

Любовь – это не только ослепление снопом искр!

Искры погаснут, останутся лишь ожоги.

Настоящая же любовь – это… любовь – это…

Так что же это такое?

«Запомни, крошка Мэгги, одна искорка способна породить неистовое пламя…»

Боже, кто и когда сказал ей это?

И почему эти слова вспомнились ей именно сейчас?

– Мадемуазель! – вывел ее из размышлений мелодичный голос.

Мэгги вздрогнула и испуганно взглянула на контролершу в униформе французской авиакомпании. Та с любезной улыбкой произнесла:

– Ваш билет, пожалуйста!

– Билет? Ах да! Вот он, пожалуйста! – Мэгги протянула симпатичной девушке свой билет.

Та взяла его у нее из руки.

– Минуточку! – вдруг сказала Мэгги, внезапно почувствовав приступ удушья и сердцебиения. – Кажется, мне дурно…

Азим исхитрился-таки доставить Чарли в аэропорт в рекордное для вечера пятницы время, проехав к магистральному шоссе переулками и дворами.

И теперь Чарли бежал, словно спортсмен-олимпиец, к своей регистрационной стойке, а затем к выходу в накопитель. Пассажиры и ожидающие в страхе шарахались от него. Но извиняться перед ними у Чарли не было времени, в его распоряжении оставались считанные секунды. Что ж, лихорадочно думал он, если двери перехода захлопнутся у него перед носом и попасть в самолет не удастся, значит, это знак, данный ему свыше.

Знак, говорящий о том, что он и Мэгги созданы друг для друга.

Итак, если на рейс он все-таки не попадет, то вызовет по сотовому телефону Азима снова в аэропорт и велит ему доставить его к дому Мэгги, где…

И что же дальше? Что именно там произойдет?

Упадет ли он, Чарлз Кеннелли, перед Мэгги на колено, чтобы просить ее руки?

Что за дурацкие мысли бродят в его голове!

Неужели он всерьез хочет повести Мэгги к алтарю?

И отречься тем самым от своего привычного образа жизни, всех своих принципов, своих друзей и коллег?

Отказаться от холостяцкой свободы?

Предать свой любимый бежевый диван?

«Да все ли в порядке у тебя с мозгами, чудак? Не пора ли тебе к врачу?»

Все это так, однако если он не поведет Мэгги к алтарю, то вскоре это сделает кто-то другой.

Впрочем, кому он морочит голову? Мэгги уже навсегда для него потеряна. Куда же он тогда бежит?

Наконец впереди появилась табличка с номером его рейса. Собравшись с последними силами, Чарли рванулся к финишу, так и не решив окончательно, чего ему больше хочется – успеть на этот рейс или опоздать на него.

Интуиция подсказывала Мэгги, что она приняла неверное решение.

Уронив голову в ладони, она запоздало сокрушалась о том, что в последний момент не повернула назад.

Но обратного пути уже не было. Оставалось лишь вздыхать и терпеть душевную боль…

Мэгги подняла голову, открыла глаза…

И увидела Чарли!

– Мэгги? – изумился он, отчаянно моргая.

Видение почему-то не исчезало.

Мэгги сидела в соседнем кресле, раскрыв рот и вытаращив глаза, поразительно синие, обрамленные темными густыми ресницами, похожие на бездонные колодцы, в которых ему всегда хотелось утонуть.