ведущую к сходной судьбе. Нет, Ирис позвонит ей чуть позже, после того, как выведет всю эту грязь и запустение, которые упорно не желают отступать, словно кочующие пески. Ну вот, кажется, с пылью покончено, пол отмыт, унитаз и раковины сверкают, кровати застелены новым бельем, два купленных ею больших вентилятора обдувают квартиру. Настала пора приготовить еду для прилежных девочек, и она пожарила на старой плите лук, добавила к нему кубики тофу, сварила бурый рис и овощи на пару – им нужны витамины и клетчатка; салат она приготовит, когда они вернутся, чтобы был совсем свежим. Ирис вымыла виноград и сливы и поставила в миске на пластиковую столешницу, мысленно рисуя себе, как подает девушкам угощение, а потом садится рядом с ними, как они рады ей, как весело перешучиваются, рассказывают о прошедшем дне.

Сколько раз она сидела так с Альмой и Широй, после продленки или перед балетной студией, потом классом фортепиано, потом изостудией – ведь Дафна вечно опаздывала, но Ирис это никогда не мешало. Напротив, в присутствии открытой и общительной Ширы дочь тоже слегка раскрепощалась и начинала делиться и радостями, и проблемами.

Размечталась, дурища, тут же спохватилась Ирис. Что именно они тебе будут рассказывать? Ведь не такие истории ты хотела бы услышать! И все же ты будешь слушать что угодно, лишь бы они пожелали рассказать, лишь бы впустили тебя в свой мир. Ирис снова побрела по дому, поправляя покрывала, вешая полотенце, пробуя еду, то и дело поглядывая на часы. Скоро вечер, а они не возвращаются, видимо, переходят с одной работы на другую, вообще не заходя домой. Напрасно она ждет: они вернутся под утро, снова проспят до полудня и снова уйдут на работу, даже не разглядев гнездышка, которое она для них свила, приготовленного для них уютного кукольного домика. Ирис со вздохом вытянулась на кровати Альмы: от непривычных усилий разболелась спина. Засыпать нельзя, чтобы не пропустить их снова, – она просто полежит вот так с открытыми глазами под мощным вентилятором. Внезапно Ирис показалось, что волосы надо лбом шевелятся, и она встала, чтобы повернуть вентилятор в сторону, но странное ощущение продолжалось, как будто волосы зажили собственной жизнью. Только тут она заметила длинные тонкие ножки, в точности под цвет ее волос, и в панике вскочила, отчаянно тряся головой. И вот он на полу – огромный черный паук, с вызывающей медлительностью прохаживающийся у нее под ногами. Наверное, пауку жизнь была дорога не меньше, чем Ирис, но она в ужасе растоптала его, и он скорчился, поджав длинные ноги, которые только что ступали по ее голове, и превратился в черный шар, на который страшно было смотреть. В пауках Ирис не разбиралась и понятия не имела, кто это – черная вдова или что-то безобидное и только выглядящее угрожающе?

Нет, ничего безобидного нет в этой квартире, которая стала ловушкой для ее дочери, а теперь издевалась над всеми попытками превратить ее в уютное и безопасное место. Какой смысл во всей этой уборке, если после всего этого находишь гигантского паука у себя на голове? Такого с Ирис не случалось ни в одной из ежегодных школьных экскурсий на север и на юг, когда она ночевала в спальном мешке рядом со своими учениками на природе. А случилось именно сейчас, в вылизанной городской квартире, на застланной чистыми простынями кровати Альмы! Ирис выскочила из комнаты, оставив там труп паука. Гостиной в квартире не было, и она уселась на маленькой кухоньке, дрожа и продолжая лупить себя по голове, чтобы прогнать других непрошеных гостей. Почувствовав жжение, она позвонила Микки и подробно описала ему все события начиная с момента, как она ощутила странное шевеление в волосах, словно это была самая большая проблема в их жизни.

Он слушал терпеливо, но без малейшего сочувствия. Ирис знала, что в войнах между нею и миром насекомых муж всегда принимает сторону насекомых, которые кажутся ему куда более беззащитными. Он всегда предпочитал деликатно выносить тварей из дома, не поддаваясь на ее призывы к смертоубийству. Вот и сейчас он перебил ее:

– Сколько у него ног? Это наверняка самка черного птицееда, совершенно безвредная. Не надо было ее убивать, она на самом деле твоя союзница – питается тараканами, которых ты ненавидишь.

– Я уже не знаю, кого я больше ненавижу, – пробормотала Ирис. – Это было так отвратительно, да еще после того, как я несколько часов подряд занималась уборкой! И вот теперь я одна в квартире с трупом паука, и Альма не возвращается, а мне тут без нее делать нечего. Не знаю, удастся ли мне ее когда-нибудь увидеть.

– Ну так возвращайся домой, – предложил он без особого энтузиазма, – если чувствуешь, что оставаться нет смысла.

Ирис вздохнула:

– Я еще не уверена, я пока что караулю ее…

Микки рассмеялся:

– Вот видишь, ты не сильно отличаешься от паучихи, которую ты убила, она тоже терпеливо караулила свою добычу. Только будь осторожна, берегись, чтобы тебя не раздавила гигантская ножища!

Ирис возмутилась:

– Ну в самом деле, Микки, что за несуразное сравнение! По-твоему, я собираюсь сожрать Альму?

– С ее точки зрения, возможно…

Ирис понимала, что он тоже вспомнил ту ночь в их первой квартире, снятой ими за несколько недель до свадьбы, – на первом этаже, в дешевом районе. Там были спальня, гостиная и еще одна запертая комната, в которой владельцы хранили всякое старье и существование которой Ирис старалась игнорировать. Несмотря на все ее старания, само существование этой запертой комнаты действовало на нее угнетающе, и действительно, однажды ночью, как только они выключили свет в гостиной и собрались идти спать, из нее выскочила крошечная серая мышь. Увидев ее, Ирис с криком кинулась в спальню, закрыла за собой дверь и оттуда стала отдавать панические распоряжения будущему мужу:

– Убей ее, Микки! Я не выйду из комнаты, пока она здесь! Я съеду с квартиры, я не стану жить с мышью!

– Зачем ее убивать? – стонал он в ответ. – Как ее убьешь?

Но в ее сердце не было жалости – ни к мыши, ни к Микки.

– Меня не волнует как! – кровожадно рычала она. – Лишь бы она сдохла!

И Микки не смог ей противостоять: он принял это первое предложенное ею испытание на мужественность и провалил его, потому что отказался ради нее от своих принципов. Он бросился в атаку на мышь с новой фиолетовой шваброй, купленной неделей раньше, когда они только-только перебрались в новое жилье (они даже смеялись, что это их первая совместная собственность).