все они вроде на одно лицо. Среди них и Никита. Так что, стреляя в русского, промахнись.

И она… стала ошибаться, чего с ней раньше не случалось. За меткие выстрелы ей платили долларами (деньги, кстати, в последние годы чаще доставляли из Москвы). Не знала она того, что львиную долю гонорара пан Шпехта присваивает себе.

И еще она не знала, что по факту плохой работы наемников, в частности снайперов из стран бывшего соцлагеря, в Ичкерии была создана следственная комиссия.

Светловолосая чеченка в русской полевой форме спрашивала:

— Вы, лейтенант Кубиевич, 14 мая были заранее предупреждены, что в секторе вашей ответственности появится полковник… — она заглянула в блокнот, — Чубаров, офицер Министерства обороны. Объект далеко не рядовой.

— Не помню.

— Я вам помогу вспомнить.

Незаметно для чеченки Соломия усмехнулась.

— Наши люди рисковали, — продолжала чеченка, — чтоб заранее узнать, на каком участке фронта он может появиться, а вы… Вам напоминали, что это полковник из российского генерального штаба, не рядовой офицер и даже не младший. Вы знаете наши расценки. Поэтому у вас должна быть материальная заинтересованность.

— Расценки я знаю. Но… промахнулась. Ошиблась.

— А 24 мая, когда по переднему краю, почти не маскируясь, разгуливал корреспондент русской военной газеты майор… — она опять заглянула в блокнот, — майор Смирнов. Вам было приказано этого майора завалить.

— Он был без оружия.

— Разве фотоаппарат не оружие?

— Фотоаппаратом не убивают.

— Но убивают снимками!

Это уже был начальственный окрик. В голосе чеченки звенела сталь. И Соломия предположила, что допрашивает ее не бывший работник обкома комсомола, а по крайней мере чиновник юстиции советских времен — прокурор или народный судья. Советы — на свою погибель — подготовили неплохие национальные кадры. Теперь за все то доброе, что дала им Россия, они мстят лютой злобой и невиданным коварством, на какой только способен Восток.

Чеченка внимательно переворачивала листы блокнота, наконец, нашла нужное место, подняла голову, пристально посмотрела в глаза украинки, пробравшейся в горы, как ей казалось, за легким заработком.

Узкоскулый смуглый мужчина, сидевший с ней рядом, хранил молчание, будто отбывал повинность. На самом деле он был охвачен похотливым волнением — жадными глазами раздевал наемницу. Его, видать, завораживала ее крупная изящная фигура. Он молчал, как и другие присутствовавшие мужчины. Вопросы задавала одетая в новую дубленку светловолосая женщина. Нетрудно было догадаться, что у нее был опыт судьи или прокурора и она была тут начальницей.

— А 31 мая, лейтенант Кубиевич, за два часа до появления в секторе вашей ответственности главного коменданта Чечни вас особо предупредили: цель ни в коем случае не упустить. Генералы не каждый день появляются на переднем крае.

Чеченка торопила:

— Ну, отвечайте.

— Вас бы туда, в этом добротном полушубке…

— Наемница, не хамите, — откуда-то послышалось замечание.

— Я, к вашему сведению, лейтенант украинской национальной гвардии, и оскорблять меня не советую.

— Ты, шлюха, еще угрожать… — чеченка схватилась за кобуру.

— Спокойно, Лели Зайдиновна, — подал голос прибывший с ней узкоскулый смуглый мужчина. — Расстрелять всегда успеем. Женщина она молодая, крепкая, мы ее продадим в Арабские Эмираты. А сейчас пусть доложит, почему она промахнулась.

Соломия помнила предупреждение. Тогда, по крайней мере, четверо доморощенных снайперов задолго до рассвета заняли огневые позиции, но расстояние до цели было больше тысячи метров. Значит, вероятность попадания была почти нулевая. Вдобавок ко всему картину портила пасмурная погода с порывистым боковым ветром. Правильно взять цель не представлялось возможным. В дождливую ветреную погоду не могла выручить даже ленинградская просветленная оптика. Здесь самое надежное оружие — русская трехлинейка системы Мосина, свинцовая утяжеленная пуля без трассера. Эта винтовка выручала русских снайперов в годы Первой мировой войны, да и в период Второй мировой ее уважали.

Сейчас в руках у Соломии была новейшая снайперская винтовка, выкраденная из армейского склада. По отзывам специалистов, эта винтовка неплохо себя зарекомендовала в Афганистане, но с тех пор прошло немало лет, и уже не конструктор Калашников, а молодой конструктор Никонов делал погоду новейшим стрелковым оружием.

Агенты Масхадова все чаще натыкались на русских офицеров и прапорщиков, которые не продавались, как это было еще десять лет назад, когда кремлевские спекулянты за бесценок продали в Чечню оружие и боеприпасы — вооружили целую стрелковую дивизию. Президент Ельцин с пьяных глаз не видел, что он подписывает.

Соломия поспешила выстрелить, чтобы не задеть генерала и тем самым его предупредить, что за ним ведется охота. Среди доморощенных снайперов Ичкерии было немало мастеров спорта. Они выезжали на международные соревнования, работу некоторых Соломия видела, отзывалась о них с похвалой. Кто-то мог ее опередить — попасть в генерала.

Пуля наемницы угодила в бруствер, будто по гвоздю молотком ударили. Уже через минуту по склону горы, где засели ичкерийские снайперы, нанесла удар реактивная установка «Град».

Пламя, как волной, окатило поросшие дубняком скалы. Огонь бушевал в сотне метров от Соломии. В этот момент она думала не о том, что пламя ее достанет. Она думала, что этот промах ей не простят друзья пана Шпехты, и для нее он может оказаться роковым.

2

— Женщина, что раздумываешь? Тебя завтра утром поведут на расстрел. Торопись.

Соломия не могла бросить Ядвигу на произвол судьбы. Ее огневая позиция была в каком-то километре отсюда. Для ичкерийских снайперов, как считали русские, это так называемое мертвое пространство; там снайперов-наемников не ставили — для охоты на русских офицеров были места более подходящие.

В эти дни федералы проявили небывалую активность. По всей вероятности, где-то наверху — но никак не в Ичкерии — поменялось командование, и новый командарм выслал своих офицеров для инспекции подразделений переднего края.

Этим и объяснялась активность снайперов Ичкерии. Полевые командиры заставили взять оружие и отправить в засаду всех без исключения наемников. Среди них было несколько женщин: две эстонки, одна русская — гражданка Эстонии, полька из Вильнюса и две западные украинки — Соломия Кубиевич и Ядвига Корниловская.

С некоторых пор украинки подозревались как пособницы русских. Еще во Львове чеченские лазутчики заметили, что одна наемница (чуть ли не заслуженный мастер спорта) водит дружбу с недавним студентом из Слобожанщины. У студента брат — прапорщик Российской армии, служит в Воронежском гарнизоне. Лазутчик заснял на мобильник похороны командира саперной роты капитана Калтакова. Среди провожавших в последний путь был и прапорщик Перевышко, родной брат студента Миколы Перевышко. Об этом чеченцы поставили в известность адвоката Шпехту. С ним ичкерийские эмиссары в Лондоне ведут расчеты за отстрелянных русских офицеров.

Соломии не рискнули вернуть оружие, не послали, как других наемников, на передний край.