Упомянем также о взятии партизанами заложников. Какой-то системы в этом не прослеживается, однако подобные факты периодически встречаются в различных документах.

На пограничье Сумщины и РСФСР 6 сентября 1942 г. группа партизан заняла село Подивотье. Венгерскими гусарами и полицаями партизаны были выбиты из села, 21 человек был взят в плен. Ночью в село вошли 15 партизан, расстреляли 3 полицейских и «утащили в лес 10 жителей, известных как дружественно настроенных к немцам. Бандиты направили послание охранной команде, что 21 взятых в плен должны быть тотчас отпущены, в противном случае 10 жителей Подивотья будут расстреляны»[654].

Воевавший на Волыни командир польско-советского отряда Николай Куницкий («Муха») вспоминал, что когда партизанам потребовалось вести переговоры с венграми, они взяли в плен старосту села (фольксдойче) с женой и детьми. Послав старосту к венграм, они предупредили гонца, что расстреляют семью в случае, если он не вернется или вернется не один. В мемуарах Куницкого значится, что староста корректно выполнил задание партизан[655].

В мемуарах воевавшего в тех же местах полковника Антона Брин-ского описывается комбинация: в начале 1943 г., решив выманить противника из райцентра, партизаны взяли в близлежащем селе в заложники старосту, заставили написать лживое письмо, с которым отправили его супругу к немцам. Оккупанты поверили перепуганной женщине и бросились на поиски партизан, которые тем временем захватили райцентр и разжились там сахаром[656].

Террористические эксцессы со стороны бывших партизан продолжались даже после окончания оккупации, что вызывало раздражение представителей партийных органов. В Черниговской области в Иваницком районе в сентябре 1943 г. бывший командир партизанского отряда Парченко самочинно арестовал 25 полицейских, старост и других бывших коллаборационистов, которых вывел в лес и расстрелял. В другом случае в с. Яблуновки Яблуновского района группа бывших партизан пришла в дом священника, не застав его дома, увела его жену и ее сестру в лес, где последние были убиты. 18 октября 1943 г. в с. Заудайки Ичнянского района бывшие партизаны Владимир Ющенко, Николай Порш и Гавриил Мозговой ночью подошли к хате, в которой проживала семья полицейского, бежавшего с немцами, бросили на крышу дома две гранаты и произвели несколько выстрелов в окно дома, в результате чего был убит отец жены полицейского, старик Павел Майдан. «В Холмском районе 25 октября с[его] г[ода] бывшие партизаны, 1-й секретарь РК КП(б)У тов. Гузяр Ф. К. и председатель райсовета депутатов трудящихся, вызвали к себе в кабинет начальников р[айонного] о[тдела] НКВД и РО НКГБ и потребовали от них выдачи бывшим партизанам целого ряда находившихся под стражей лиц для расстрела, а когда начальники РО НКВД и РО НКГБ отказались выполнять это незаконное распоряжение, секретарь райкома тов. Гузяр стал возмущаться, заявив: “Я хозяин района, я знаю, что делаю и кто вам дал право не выполнять моих распоряжений”. Тов. Гузяр также дал партизанам распоряжение — оружие органам НКВД не сдавать…»[657] Советским силовым структурам стоило определенных усилий привести в норму бывших партизан, привыкших к «лесной» жизни.

Можно сказать о еще одном виде партизанского террора, существование которого логично предполагать, но выявить по архивным документам сложно. Единственное свидетельство, которое встретилось автору в результате архивного поиска, касается действий небольшой группы Житомирского соединения им. Щорса: «На одной из таких “операций” (по вымогательству имущества. — А. Г.) командир Осадчук приказал… комсомолке Любе отпустить 15 шомполов старику за какие-то старые между ними сцены»[658].Однако в ходе полевых исследований удалось выявить соответствующую информацию в селе Рейментаровка Корюковского района Черниговской области. Местный житель Иван Шарый, в 1941–1943 гг., бывший под оккупацией простым крестьянином, а в 1943–1945 гг. воевавший в Красной армии, на первый открытый вопрос «помните ли вы местных партизан?» уверенно ответил: «Да, помню хорошо, они убивали мирное население». Речь идет об убийствах, совершенных на личной почве. Любой рабочий коллектив и едва ли не каждое сообщество людей, проживающих рядом друг с другом, отмечен многочисленными склоками разной силы, т. е. в селе (тем более советском, благодаря кровавым событиям 1914–1941 гг.) латентные дрязги и тлеющее непонимание между соседями наличествовали в избытке. В годы войны, когда часть мужчин получила в руки оружие, появился соблазн радикально свести старые счеты или решить вновь возникшие проблемы. Иван Шарый рассказывал о том, что бывший глава местного колхоза Борис Туник, став во время войны партизаном, убивал людей в ходе банальных ссор. В частности, жителя Рейментаровки Николая Шаева Туник расстрелял за то, что он неуважительно, с точки зрения Туника, назвал партизанского вожака в глаза[659]. По словам другого жителя Рейментаровки, Федора Разстольного, партизаны Туника у него на глазах убили его деда: но не за то, что отец Федора — Егор, т. е. сын убитого — был полицаем, а из-за того, что дед до войны поругался с этим партизаном[660]. Кроме этого, по словам Разстольного, партизаны по личным причинам убили двух жителей Рейментаровки, мирно прогуливавшихся по лесной дороге, играя на гармошке. Спустя некоторое время после войны Борис Туник, к тому времени занимавший в Рейментаровке пост главы сельсовета, утонул. Как говорили местные жители, у следствия было несколько версий. По одной из них Туника убили из-за чрезмерной строгости, проявленной на служебном посту: он запрещал воровать в колхозе и не давал колхозникам, желающим выехать, паспорта: «Наверное, довел кого-то». По другой версии, убийство было совершено на почве ревности. Еще один рейментаро-вец ухаживал за той же женщиной, что и бывший глава партизанского отряда. Согласно рассказу Разстольного, следователь, расспросив селян, для себя сделала вывод: главе сельсовета припомнили его «подвиги» 1941–1943 гг. После этого в материалах следствия появилась запись о том, что Борис Туник утонул сам в результате несчастного случая, а дело было закрыто за отсутствием состава преступления.