Через какое-то время появляется Джон и садится на соседнее кресло. Я села на двойное, предназначенное для двоих человек, решив, что я здесь надолго. Хорошо, что у Джона хватило ума не садиться на вторую половину. Сейчас между нами комфортное расстояние. Я упираюсь локтями в колени, прячу лицо в ладонях и продолжаю плакать. Джо на автопилоте протягивает руку и гладит меня по спине.

– Ты уже видела доктора?

– Еще нет. Но я видела Кори. Она точно жива.

Услышав это, Джон чуть не поперхнулся.

– Господи, Эми, разве это предел наших мечтаний?

– Это уже хорошее начало. По их словам, у нее черепно-мозговая травма. Они делают снимки, чтобы понять, есть ли необратимые повреждения. Ты это хочешь услышать? – тихо спрашиваю я. Джон молчит. – Знаешь, – решаю я вразумить его, – дети болели, пока тебя не было. Травмировались. Совершали глупости, дрались, болели, и мне приходилось бывать с ними и в «Скорой помощи», и в травматологии, и в салоне.

– В салоне?

– Из-за вшей. Я пыталась собственноручно сбрить Джо волосы, чтобы решить вопрос с вшами, но получилось как курица лапой, поэтому пришлось ехать в салон, чтобы он снова мог появляться в обществе.

– О чем ты вообще? При чем тут вши?

– Я имею в виду, что уже бывала с детьми в подобных ситуациях. И их было много. И нужно прежде всего убедиться, что все живы и никто не горит, и уже танцевать оттуда.

– Ладно. Спасибо за совет, – огрызается он. Да какое право он имеет на меня огрызаться и злиться? Хотя я тоже злюсь на него. И на медбрата, и на всех остальных, кто своим существованием подтверждает, что мне этот кошмар не снится.

– Это у тебя впервые форс-мажор с ребенком. У меня – нет.

– Это не просто форс-мажор с ребенком. Она не в сознании. У нее там может быть опухоль, кровотечение, могут быть повреждены мозговые функции.

Я закатываю глаза. Он что, не знает – нельзя самые страшные вещи произносить вслух!

– Ты что, «Скорой помощи» обсмотрелся? Сохраняй спокойствие. А то сглазишь.

– Сглажу? Ты с ума сошла? Мы не на бейсболе сидим.

– Тихо!

– Я увидела, что к нам идет доктор в белом халате. Она подходит, встает перед нами и говорит:

– Меня зовут доктор Бох. Вы родители Корин Байлер?

Джон молчит. Я киваю, показываю на браслет и спрашиваю:

– Что вам сейчас известно?

– Мы тщательно изучили КТ и, к сожалению, видим кровотечение. Речь про субарахноидальное кровоизлияние, которое мы можем успешно прооперировать. Скорее всего, оно вызвано травмой – я правильно понимаю, что вчера она ударилась головой, прыгая с вышки? Могу предположить, что она вернулась в комнату в удовлетворительном состоянии, затем у нее началась сильная характерная головная боль, она легла спать, а утром не проснулась. Вам так рассказали о случившемся?

Я киваю. Именно это я услышала от тренера Кори, когда перезвонила ей. Кори со своими новыми друзьями тайком пробрались в бассейн вечером, ударилась головой и заставила всех пообещать, что никто ничего не скажет. Вернулась в свою одноместную комнату, а утром не пришла на раннюю тренировку.

– Поэтому мы должны исключить инсульт, спазм мозговых сосудов, гидроцефалию…

– Что это за слова вы произносите? – спрашивает у нее Джон и поворачивается ко мне: – Она сейчас на нашем языке разговаривает?

– Тихо. Слушай!

Доктор начинает говорить медленнее:

– Мистер Байлер, ваша дочь ударилась головой, и произошло внутреннее кровотечение – сейчас кровь находится в полости у мозговой оболочки. Это нередкое явление при такого рода серьезных травмах головы, как у Кори. Случается в 25 % случаев.

– Нет, – говорит Джон. – Нет.

– Мы увидели его на снимке и будем оперировать безотлагательно, – продолжает доктор Бох.

– Оперировать на мозге? – восклицает Джон. – Категорически нет. Нам нужно второе мнение.

Доктор явно не ожидала такой реакции.

– Это ваше право, но я бы порекомендовала не тянуть. У нас нет сомнений в том, что с ней происходит, и время не ждет. Сначала нам нужно было оценить и нормализовать ее жизненно важные функции, и мы это сделали, ее состояние стабильно. Теперь нам нужно провести операцию, чтобы остановить кровотечение.

– Это совершенно необходимо? – все еще не верит Джон.

– Да, – не задумываясь отвечает доктор. – Необходимо. Сейчас. Это сложная операция, я проводила ее несколько раз. Сейчас прогноз при таких вмешательствах гораздо лучше, чем в прошлом, но гарантий все равно нет. У меня прекрасная статистика по операциям, я работаю с первоклассной командой, так что ваша дочь – в надежных руках. Мне необходимо только ваше согласие, после чего я задам вам несколько вопросов про здоровье Кори, чтобы подготовиться к операции.

– Я даю согласие, – твердо произношу я.

– Нет, – не соглашается Джон. – Нет. Я ничего не понимаю. – Он плачет. Он сломался и сейчас больше похож на ребенка.

– Дыши глубже, Джон. – Я беру его за руку. – Садись. Дальше я сама обо всем позабочусь.

Джон смотрит на меня, затем на доктора и снова на меня.

– Ты справишься с этим? – шепчет он мне.

– Да, я справлюсь. Попробуй расслабиться. Дыши глубже. Тебя не тошнит?

– Нет, – хлюпает он, изо всех сил вцепившись мне в руку.

– Хорошо. Ты держись, а я все сделаю. Думаю, нужно действовать быстро.

– Да, ваша жена права. Я готова ответить на все ваши вопросы, но откладывать операцию нельзя.

– Сейчас у нас нет вопросов, – вру я, потому что все это время у меня сводит мозг от паники, вопросов и парализующего страха, у которого нельзя идти на поводу. – Задайте ваши вопросы, а потом пусть кто-нибудь принесет мне брошюрки по теме состояния Кори. Или пришлите практиканта, который разжует для нас все, что происходит. Главное – давайте запустим процесс.

– Хорошо. Кори курит?

– Нет.

– По вашей информации, она принимает кокаин?

– Нет.

– Может ли она быть беременна?

– Нет.

– Принимает ли она оральные контрацептивы?

– Да.

– Что? – восклицает Джон.

– Не обращайте внимания.

– Есть ли гипертония в семье?

– Со стороны отца.

– Были ли сотрясения или черепно-мозговые травмы?

– Нет.

– Это прекрасно. Наверное, она сильная прыгунья.

– Очень.

– Хорошо. Значит, нужно вернуть ее на вышку. Сейчас кто-то из коллег принесет документы, которые вам нужно будет подписать, и проведет детальный опрос. Вам придется проявить недюжинное терпение. Не могу сказать точно, сколько займет операция, но обычно это как минимум восемь часов. Медбрат расскажет, чем можно будет себя занять в это время, и покажет, где кафетерий.