Верно. То, что для Кэт стало откровением, чудом, для него лишь очередное, в меру приятное спаривание.

– А как же проклятие? – спросила она.

Маркус завязывал шейный платок:

– При чем тут проклятие?

Он что, насмехается над ней или действительно не понимает?

– Если вы женитесь на мне и окажется, что я ношу под сердцем вашего наследника…

Только сейчас к ней пришло осознание возможных последствий произошедшего.

«Я могу забеременеть от Маркуса. Я могу родить ему сына».

Восторг и ужас охватили Кэт одновременно, голова закружилась. Ее вот-вот стошнит. Нет, не бывать этому. Она сглотнула подступивший комок.

– Если вы женитесь на мне и я ношу вашего ребенка – мальчика, вы, возможно… – Кэт собралась с духом и заставила себя произнести: – Умрете.

Маркус безразлично пожал плечами и, сосредоточенно глядя в зеркало, поправил узел кравата.

– Ничего не поделаешь, – произнес он и надел сюртук.

– Неправда! – воскликнула Кэт и, откинув одеяло, вскочила с кровати и решительно шагнула к нему. – Я могу вас спасти, и я это сделаю, – сказала она уверенно и твердо, не стесняясь того, что стоит перед ним, полностью одетым, обнаженная и босая. – Я могу отказаться выходить за вас замуж. – И это правда. Жить ему или умереть – выбор за ней. И выйти за него замуж ее никто не заставит.

– Кэтрин, будьте благоразумной… – Маркус повернулся к ней лицом и, медленно окинув ее взглядом, хрипло пробормотал: – Оденьтесь, прошу вас.

– А зачем? Пять минут назад вы не возражали против моей наготы.

– Я и сейчас не возражаю, просто… – Он поднял с пола рубашку Кэт и протянул ей. – Вот, пожалуйста.

– Чего вы хотите от меня? Чтобы я вернулась на праздник? Может, мы пойдем туда вместе? И я, держа вас под руку, объявлю всем собравшимся, что между нами произошло?

– В этом нет нужды. Если мое семя укоренится, то через несколько месяцев все и так узнают о том, чем мы тут с вами занимались.

– Узнают еще раньше, если по вашему настоянию нас поженят через считаные дни.

– Какое это имеет значение? Если у вас будет расти живот…

– Но ведь это еще неизвестно?

Взгляд у Маркуса был мрачный.

– Да, – угрюмо согласился он.

– Тогда давайте подождем, пока в этом вопросе не наступит ясность.

– Но я вас обесчестил.

– До этих ваших слов я не чувствовала себя обесчещенной.

И это правда. Сейчас от недавнего восторга осталась лишь горькая оскомина. И стыд. Кэт кусала губы, чтобы не расплакаться.

Маркус издал какой-то странный звук: нечто среднее между вздохом и рычанием, и обнял ее.

– Простите меня, Кэтрин.

– Вы привыкли к подобным занятиям, а я – нет.

– Я знаю, Кэтрин. – Маркус гладил ее по волосам. – Простите меня.

Кэт пыталась держаться. Она шмыгнула носом, и слезы потоком полились из глаз. Ее душили рыдания. Кэт терпеть не могла плакать. От плача лицо распухало и краснел нос. А потом у нее всегда болела голова.

Маркус обнимал Кэт, но теперь в его объятиях не было ничего любовного. Так ее мог бы обнимать отец. Да что там, отец. Так ее мог бы обнимать чужой человек.

Наконец Кэт нашла в себе силы оттолкнуть Маркуса.

– Я не выйду за вас замуж!

Он смотрел на нее, но по его глазам она не смогла ничего прочитать. Кэт понятия не имела, о чем Маркус сейчас думает.

– Хорошо. Я не стану пока говорить с вашим отцом. Давайте подождем до того момента, когда будем точно знать, будет у нас ребенок или нет.

– Я все равно не выйду за вас замуж.

Голос ее дрожал и звучал совсем неубедительно. Даже сама Кэт понимала это. Но Маркус из природной тактичности не стал развивать тему.

– Я уезжаю в Лондон, Кэтрин. Так будет лучше для всех. Меньше повода для сплетен. Сестры Болтвуд заметили нашу взаимную симпатию, и скоро возникнет новая волна слухов. Мой отъезд и продолжительное отсутствие должны убедить всех сомневающихся, что их подозрения беспочвенны.

Маркус намерен уехать? Кэт была на грани обморока. Голова кружилась. Сердце словно сковал лед. Маркус собирался бросить ее так же, как третий герцог Харт оставил Изабеллу.

Нет, не следует потакать разыгравшемуся воображению. У них с Изабеллой нет ничего общего, и жизненные обстоятельства, в которых они с Изабеллой оказались, тоже сравнивать нельзя.

– Только помните, – добавил Маркус, – вы поклялись написать мне сразу, как только обнаружите, что ждете ребенка.

– Я напишу. Если узнаю, что в положении.

Маркус вздохнул и взял Кэт за руки. Она попыталась высвободить ладони, но он сжал их чуть сильнее. Ладно, признаться честно, она нуждалась в утешении.

– Вы не одна, Кэтрин. Согласитесь ли вы выйти за меня замуж или нет, я позабочусь и о вас, и о ребенке. Наверное, вам нелегко придется, но в итоге все будет хорошо. Я богат, обладаю влиянием. Я могу вас защитить и сделаю это. – Маркус крепче сжал ее руки. – Не поддавайтесь отчаянию. Не берите пример с Изабеллы.

Кэт резким движением высвободила руки.

– Я не так труслива. – Самоубийство ужасно само по себе, однако Изабелла убила не только себя, но и ребенка. Кэт никогда бы так не поступила.

– Я не считаю Изабеллу трусливой, – нахмурившись, произнес Маркус. – Вероятно, она не увидела иного выхода. В общем, напишите мне. Я приеду, и мы вместе решим эту проблему.

– Значит, в ближайшее время вы не собираетесь жениться на другой, следуя примеру третьего герцога? – Кэт попыталась рассмеяться, обратив вопрос в шутку.

– Разумеется, нет. Хотя когда-нибудь мне все равно придется сделать это.

Маркус женится, а как же иначе. Ведь ему нужен наследник. И когда это произойдет…

Господи, ей тогда лучше умереть.

– Я хотел рассказать вам, что случайно наткнулся на дневник третьего герцога, – сказал Маркус. – Он был спрятан в потайном ящике стола. Если его писанине можно верить, то он действительно любил Изабеллу и намеревался уговорить свою мать позволить ему жениться на ней. – Впрочем, планы – это одно, а поступки – совсем иное.

– Однако он на ней не женился.

– Нет. Не известно, почему. – Маркус покачал головой. – Думаю, третий герцог не знал, что Изабелла ждет ребенка. Об этом в его дневнике нет ни слова, притом что он, судя по тому, что я читал, писал обо всем весьма пространно, во всех пикантных подробностях. – Маркус презрительно скривил губы. – Этот слюнтяй не умел скрывать своих чувств. Все у него было напоказ.

У нынешнего герцога простодушие явно не в чести.