Вдруг София заметила, что на нее смотрит множество пар глаз. Съемочная бригада, буфетчики – все пялились на нее, причем это были не те взгляды, к которым она привыкла. Ею не восхищались, ее жалели. Еще бы! Тридцативосьмилетняя женщина стоит и наблюдает за тем, как ее муж целует молоденькую пассию. София почувствовала себя полной дурой.

– Мне нужно привести себя в порядок, Дерек, – произнесла она ледяным тоном и, стерев с лица всякое выражение, прошествовала к гримерному вагончику.

Визажист пошел за ней.

– Сколько это уже продолжается? – спросила она, когда они остались вдвоем.

– Не знаю. Какое-то время.

– Ну, «какое-то время» – это недолго. Может, еще разбегутся.

Вдруг у Софии, и без того чувствовавшей себя ужасно, похолодела кровь. Ей вспомнился эпизод полугодичной давности. Вернувшись со съемок в Праге, она обнаружила в телефоне мужа сообщение, отправленное с незнакомого номера. Это была фотография, причем эротическая. Три дня София молчала об этом, а когда упомянула, Джек назвал ее шпионкой. Разразилась ужасная ссора, и через три недели он ушел.

– Это длится уже как минимум полгода, – сказала София и понурилась.

– Я вам очень сочувствую, – ответил Дерек. – К сожалению, это еще не все. Кортни пытается снять вас с роли.

– Что?! – София подняла голову. – Как такое возможно?!

– На площадке только это и обсуждают. Кортни всем говорит, что у вас с ней «не клеится», между вами «нет искры».

– «Не клеится»? Она-то что может с этим поделать? Так иногда бывает: партнер играет лучше тебя. Избавиться от меня она не сможет. Это я избавлюсь от нее! Я звезда! – выпалила София и тут же помрачнела. – Ой…

– Звезда этого фильма она.

– Да уж… – София внезапно почувствовала ужасную усталость. – Хватит с меня, – сказала она и, выйдя из гримерного вагончика, стремительно направилась к трейлеру режиссера.

За несколько секунд у нее родилась хлесткая речь. Она отчитает Джека, заставит его приструнить зарвавшуюся любовницу. Выскажет ему, как все это непрофессионально. Однако стоило ей войти и увидеть его лицо, как вся ее решимость куда-то подевалась. Громкие слова о непозволительности смешения работы и личной жизни улетучились из головы. Вместо них вырвался вопль обиды и презрения.

– Как ты мог, Джек? – услышала она собственный голос. – Ты же делаешь из меня дуру!

– Извини, Соуф, так получилось. Мы влюбились друг в друга. Ты ведь знаешь, как это бывает.

Какая банальность! София закатила глаза.

– Зачем же тогда цветы? – спросила она и запоздало прикусила язык.

– Какие цветы? Ах, цветы… Не знаю.

Джек, пожав плечами, усмехнулся. Его смех, торжествующий и самодовольный, заставил Софию поднять голову и посмотреть ему в лицо.

Не сделав этого, она бы, вероятно, кое-что упустила, а так ей все сразу стало ясно. Когда он улыбнулся, она увидела, как сверкнули его глаза. В этой вспышке было сознание своей победы. И пренебрежение. Джек знал, что женские головы по-прежнему поворачиваются к нему, стоит ему захотеть, причем от него самого ничего для этого не требуется: ни времени, ни внимания. Только кинуть кому-нибудь пару фунтов и сказать: «Метнись, купи цветов». Он погубил три дюжины растений, и София сразу же к нему прибежала. Только зачем же он все-таки послал ей этот букет? Не факт, что он сам это понимал. Может, ему захотелось поиграть у нее на нервах? Ну конечно, как же она сразу, дура, не догадалась! Это из-за библиотекаря, который ее обнял. София покачала головой:

– Так, значит, ты рад просто взять и перечеркнуть десять лет нашей с тобой жизни?

– Не рад, – ответил Джек. – Но с Кортни у меня все серьезно.

София фыркнула:

– Что с ней может быть серьезного? Она же еще девчонка.

– Она беременна.

Софию едва не стошнило. Она оступилась и чуть не упала на Джека. Он ее подхватил. От его одежды пахло дорогим стиральным порошком. София нащупала стул и села.

– Соуф? Скажи что-нибудь.

Джек дотронулся до ее плеча. Она поморщилась и, стряхнув его руку, почувствовала какое-то странное онемение. Потом дружелюбным тоном (как будто просто справлялась у коллеги об общей знакомой) спросила:

– И сколько недель?

– Что? – растерянно переспросил Джек.

– Какой срок беременности?

– А… Не знаю. Недель двенадцать.

Джек улыбнулся, глядя не на Софию, а куда-то в пространство. Она с болью представила себе, чем могла быть вызвана эта улыбка. Наверное, каким-нибудь приятным воспоминанием: о первом УЗИ или о детской одежке, которую Кортни ему показала.

В свое время Джек заявил Софии, что не хочет ребенка. Она не настаивала, но надеялась со временем ненавязчиво переубедить его. Он, мол, увидит, какая она замечательная, и поймет, как это глупо – не создать с ней настоящую семью. Увы, год шел за годом, а Джек оставался при своем мнении. Теперь уже было поздно пробовать заново с кем-то другим. Слишком много времени София потратила на ожидание.

– Соуф? Ты в порядке?

Она вытерла нос и, пристально посмотрев на Джека, спросила:

– Это потому что Кортни моложе? Потому что я выгляжу уже не так, как раньше?

– Соуф. Ты по-прежнему шикарная женщина. Конечно же, нет.

– Я знаю, что я не уродина. Вопрос не в том. Ты ушел к ней, потому что я постарела?

– Зачем ты так себя мучаешь?

– Пожалуйста, ответь честно, – сказала София. – Я имею право рассчитывать на твою откровенность.

Джек кивнул:

– Окей. Ты стала старше и выглядишь не так, как раньше. Однако причина не в этом.

София ощетинилась:

– Тогда в чем же?

Она подалась вперед и застыла как завороженная.

Джек вздохнул:

– С тобой все стало так сложно…

София невольно усмехнулась. Это ему-то было сложно? В отличие от нее он за годы их совместной жизни ничего не потерял, а только приобрел славу и богатство. Благодаря ей.

– Ну а с Кортни тебе как?

– С ней мне легко.

София в упор посмотрела на Джека и нахмурилась. В его взгляде появилась тревога. Он даже поморщился, как будто ожидал гневной тирады.

– Ты меня ненавидишь?

София молча откинулась на спинку стула и еще раз изучила его по-прежнему красивое лицо. Она могла бы воскликнуть: «Конечно, я тебя ненавижу, и никто меня за это не упрекнет!» У нее был заготовлен список всех обид и разочарований, которые она пережила по его вине. Ей ничего не стоило доказать, что он заслуживает ненависти. Она даже открыла рот, чтобы все это выговорить… И передумала.