Он повалился вместе с ней на кровать и, ударившись, громко зашипел и отбросил светлое покрывало, точно лев, предъявивший права на свои владения.

Раскачиваясь над распластанным телом, он стащил с него свой свитер, потом избавился от туники и бюстгальтера, торжествующе радуясь каждой снятой детали одежды, точно ребенок, обожающий загадочные подарки, упакованные во множество вложенных одна в другую коробок.

Обычно, забираясь зимой в постель, Магали поначалу дрожала от холода, но Филипп полностью разогнал его, распространяя жар своего тела.

Попытавшись снять с нее сапоги, он услышал возглас протеста. Она же специально надела их! Они определяют ее превосходство! Именно в них она должна быть, чтобы победить его, обрести власть над ним, сделать его беззащитным в ее руках.

Он прижал руку к скрытому под легинсами холмику.

– Ты хочешь, чтобы я разорвал их надвое? – грозно вопросил он.

От такой прозаичной угрозы под нажимом его руки в ее лоне вспыхнул огненный цветок. Неужели разорвет? Эластичные плотные легинсы отличались изрядной прочностью и… Да, он выглядел всемогущим.

Магали приподняла ногу, осознавая это как откровенное подчинение и одновременно истекая жаркой страстью, а он, приняв это как должное, медленно стягивал длинное голенище с ее ног, в конце концов уронив сапог на пол. Такая же судьба ждала второй сапог. А за ним последовали легинсы. И трусики. Неожиданно он улыбнулся, окинув взглядом ее полностью обнаженное тело, и оно откликнулось на эту улыбку ощущением восхитительной уязвимости, когда сама она вдруг осознала, что мягкая кожа сапог коснулась ее ступней и вновь, скользнув по голым ногам, охватила бедра.

Так, подумала Магали в приступе победного облегчения. Все-таки он предпочел оставить власть в ее руках. Но когда она попыталась подняться, чтобы оседлать его в сапогах, он неожиданно перевернул ее с такой легкостью, словно она была плюшевым мишкой, и прижал ее спину к своей груди.

Его пенис с силой давил на нее. Сильные руки охватывали ее тело, прижимая к мускулистой мужской груди. Одна из ее рук попала в плен, зажатая между его рукой и кроватью. Вторая рука мягко сдерживала все прочие поползновения. Его пальцы исследовали ее анальную щель, и она мгновенно открылась для него. Ее реакции стали бессознательными. Собственное ее тело вышло из повиновения. Отдалось в его власть.

А он действовал с раздражающим спокойствием. Продолжал обстоятельные исследования ее сокровенных мест. Словно он вовсе не стремился как можно скорее довести ее до оргазма. А просто с глубоко личным интересом раздвигал пальцами ее складочки и блуждал по ним, мягко соскальзывая во влажные глубины. Слегка пощипывая, точно выясняя их плотность и узнавая, из какого материала они сделаны.

Магали попыталась вывернуться, и его легкие объятия тут же укрепились, опять зажав ее в тисках, так что на ее спине отпечатались все мышцы его грудной клетки, а ее груди щекотали мягкие волоски прижатого к ним предплечья. Он подавил ее бунт. Без особенного напряжения. Но теперь она едва могла пошевелиться.

Все порывы свободы ей пришлось перенести на нижнюю часть тела, и даже там он укрощал их. Он позволил ей слегка поерзать, и когда ее ягодицы прошлись по его восставшей плоти, издал одобрительный хриплый смех, но, решив, что пора прекратить и это своеволие, уверенно пронзил ее двумя пальцами. Магали заскулила и попыталась вывернуться из-под его руки, но он крепко держал ее. Все ее внутренности сжались в тщетных попытках перевернуться на спину или как-то заставить его следовать ее желаниям и уделить наконец главное внимания ее половым губам и клитору.

Но для этого у нее не было никаких физических возможностей. Она чувствовала, как он наслаждается, прижимаясь к ней восставшей плотью. Однако он продолжал спокойно по-своему исследовать ее. Без всякой спешки. Этот захватчик не способен поддаться порыву.

– Я же не одно из твоих требующих треклятого терпения пирожных, – простонала она.

Он рассмеялся.

Этот смех дико рассердил ее. Ей захотелось возненавидеть его. Захотелось, чтобы ее тело, взбунтовавшись, отключилось и ни на что не реагировало. Но, увы, оно явно все больше воспламенялось, мышцы ее половых губ дрожали вокруг его пальцев, бедра извивались в напрасном усилии подставить под его руку то, что ей самой хотелось.

Дразнящие пальцы продолжали исследовательские игры, кружа и слегка раздвигая подступы к ее проходу, точно он все еще проверял плотность женского материла. Она застонала.

Его большой палец переместился к ее анальной щели.

Она опять попыталась перевернуться, и опять он с легкостью пресек ее попытку.

Страсть, бушевавшая в ней, стала невыносимой.

– Филипп…

Большой палец тут же вознаградил ее, с силой прижавшись на мгновение к клитору, и она невольно в отчаянии сжала проникшие в нее пальцы, пытаясь также бедрами удержать его руку.

– Ты знаешь, что впервые произнесла мое имя? И мне понравилось.

– Пожалуйста, – прошептала она.

Она чувствовала его отвердевшую плоть, его возбуждение. Как он мог так долго дразнить ее? Разве он не хотел ее так же страстно? И она могла удовлетворить его. Могла довести его до оргазма. Но пребывала в полном бессилии, пока он удерживал ее.

Не вынимая пальцев, он слегка развел их в стороны. Его внутреннее урчание или хриплое мычание отдалось в ней тихой дрожью.

– Да, умоляй меня, – прошептал он, пощекотав дыханием ее затылок. – Мне это нравится. Ну, попроси меня еще разок. Назови мое имя.

– Ты, мерзавец.

Он мгновенно вытащил свои пальцы.

– Нет, это я уже слышал.

Ее брошенное лоно сжалось от пустоты, и она попыталась приподняться, чтобы вновь прижаться к его ладони. Он отдернул руку.

– Я люблю тебя, Магали. Разве недавно я не признался тебе в этом? И мне хочется услышать, как ты умоляешь меня.

Слова «Je t’aime» оживляющей волной прокатились по всему ее естеству, очевидно, высвобождая какие-то затаенные чувства и одновременно усиливая безотчетный страх.

Все ее тело откровенно признавалось ему в любви, обуреваемое безумным жаром страсти, так зачем же ей еще о чем-то просить его.

– Зачем? – возмущенно вскрикнула она.

– Я только прошу, Магали… и давно, – загадочно произнес он, то ли желая подчеркнуть, что любит ее, то ли желая дождаться ее просьбы. – С тех самых пор, честно говоря, как впервые увидел тебя.

– Я поняла, что в ту первую встречу ты ждал моей просьбы.

– И это правда, – согласился он, и все ее тело оживилось от этого двойного признания. – Твое тело, Магали, уже само умоляет меня. – Его ладонь медленно скользнула и намеренно лишь на мгновение прижалась к ее клитору. – Ты уже сгораешь от страсти, истекая соком… ты вся открылась. – Его пальцы едва коснулись увлажнившегося и открывшегося женского естества.