Мой указательный палец поглаживает спуск.

– Убери пистолет от его головы, – приказываю я.

– Ты меня не застрелишь, – отвечает Эрик.

– Любопытная теория.

Но я не могу его убить, не могу. Я стискиваю зубы и отвожу руку вниз, стреляя Эрику в ногу. Он визжит и хватается за нее обеими руками. В тот миг, когда он убирает пистолет от головы Тобиаса, тот выхватывает свой пистолет и стреляет в ногу подружке Эрика. Я не проверяю, попал ли он. Просто хватаю Тобиаса за руку и бегу.

Если мы доберемся до переулка, то сможем раствориться среди зданий, и нас не найдут. Осталось преодолеть две сотни футов. Я слышу шаги позади, но не оборачиваюсь. Тобиас хватает и сжимает мою руку, тащит меня вперед, быстрее, чем я когда-либо бежала, быстрее, чем я вообще могу бежать. Спотыкаясь, я спешу за ним. Раздается выстрел.

Боль острая и внезапная, она возникает в плече и тянет во все стороны наэлектризованные щупальца. Крик застревает в моем горле, и я падаю, обдирая щеку о мостовую. Я поднимаю голову, вижу колени Тобиаса у своего лица и кричу:

– Беги!

Спокойно и тихо он отвечает:

– Нет.

Через несколько секунд нас окружают. Тобиас помогает мне подняться, подставляет плечо. Из-за боли мне трудно сосредоточиться. Солдаты-лихачи окружают нас и держат на прицеле.

– Мятежники-дивергенты… – Эрик стоит на одной ноге, лицо у него болезненно-бледное. – Бросайте оружие.

Я тяжело опираюсь на Тобиаса. Ствол пистолета, приставленный к спине, подталкивает меня вперед, в парадную дверь штаб-квартиры Альтруизма, простого серого здания высотой два этажа. По моему боку стекает кровь. Я не боюсь предстоящего; мне слишком больно, чтобы думать об этом.

Ствол пистолета подталкивает меня к двери, охраняемой двумя солдатами-лихачами. Мы с Тобиасом входим в нее и оказываемся в простом кабинете, в котором нет ничего, кроме стола, компьютера и двух пустых стульев. За столом сидит Жанин с телефоном у уха.

– Ладно, тогда пошлите кого-нибудь обратно на поезде, – произносит она. – Ее нельзя оставлять без присмотра, это самое главное… я не разг… мне пора.

Она бросает трубку и переводит серые глаза на меня. Они похожи на расплавленную сталь.

– Мятежники-дивергенты, – сообщает один из лихачей.

По-видимому, он лидер Лихости или же рекрут, которого освободили от симуляции.

– Да, я вижу.

Она снимает очки и кладет их на стол. Наверное, она носит очки из тщеславия, а не по необходимости, потому что полагает, будто выглядит в них умнее… так говорит мой отец.

– Ты. – Она показывает на меня пальцем. – Я так и думала. Подозревала тебя с самого начала из-за проблем с результатами твоей проверки склонностей. Но ты…

Она качает головой и переводит взгляд на Тобиаса.

– Ты, Тобиас, – или лучше называть тебя Четыре? – сумел от меня ускользнуть, – тихо произносит она. – Все факты свидетельствовали в твою пользу: тесты, симуляции – всё. И тем не менее результат налицо.

Она складывает руки и опирается на них подбородком.

– Возможно, ты сумеешь объяснить, как так вышло?

– Ты гений, – холодно отвечает он. – Вот ты и скажи.

Она кривит губы в улыбке.

– Моя гипотеза заключается в том, что на самом деле ты альтруист. Что твоя Дивергенция слабее.

Она улыбается шире, как будто ей весело. Я стискиваю зубы и подумываю кинуться через стол и задушить ее. Возможно, я бы так и поступила, если бы не пуля в плече.

– Поразительные способности к дедуктивному мышлению, – замечает Тобиас. – Считай, что я восхищен.

Я кошусь на него. Я совсем забыла об этой стороне его характера – о той его части, которая предпочтет взорваться, чем лечь и умереть.

– Теперь, когда сомнений в твоих умственных способностях не осталось, можешь продолжить нас убивать. – Тобиас закрывает глаза. – В конце концов, у тебя еще много лидеров Альтруизма в очереди на расстрел.

Если комментарии Тобиаса и раздражают Жанин, она этого не показывает. Грациозно встает, не переставая улыбаться. На ней голубое платье до колен, обтягивающее жировой валик на талии. Комната кружится, когда я пытаюсь сосредоточиться на лице Жанин, и я наваливаюсь на Тобиаса в поисках опоры. Он обнимает меня рукой, поддерживая за талию.

– Не глупи. Спешить некуда, – беззаботно отвечает она. – Вы оба нужны мне для очень важного дела. Видите ли, меня озадачило, что дивергенты невосприимчивы к сыворотке, которую я изобрела, и потому я работаю над средством от этого. Я думала, что преуспела в последней партии, но, как вам известно, ошибалась. К счастью, у меня есть еще одна партия для проверки.

– К чему себя утруждать?

Она и лидеры Лихости с легкостью убивали дивергентов в прошлом. Разве с тех пор что-то изменилось?

Она улыбается мне.

– С самого начала проекта с лихачами меня интересует один вопрос, а именно следующий. – Она обходит стол, проводя по его поверхности пальцами. – Почему большинство дивергентов – слабовольные, богобоязненные ничтожества из Альтруизма, а не из какой-нибудь другой фракции?

Я не знала, что большинство дивергентов – выходцы из Альтруизма, и не знаю, почему это так. И вряд ли мне удастся прожить достаточно долго, чтобы выяснить это.

– Слабовольные, – усмехается Тобиас. – В последний раз, когда я проверял, нужна была сильная воля, чтобы манипулировать симуляцией. Слабаки контролируют разум армии, потому что обучить свою собственную им не по силам.

– Я не дура, – возражает Жанин. – Фракция интеллектуалов – это не армия. Мы устали от превосходства кучки самодовольных идиотов, презирающих богатство и прогресс, но не могли изменить это самостоятельно. А ваши лидеры охотно подчинились мне в обмен на гарантированное место в нашем новом, улучшенном правительстве.

– Улучшенном, – фыркает Тобиас.

– Да, улучшенном, – повторяет Жанин. – Улучшенном и стремящемся к миру, в котором люди будут жить в богатстве, комфорте и процветании.

– За чей счет? – Я едва ворочаю языком. – Все это богатство… оно не возьмется из воздуха.

– В настоящее время наши ресурсы истощают бесфракционники, – отвечает Жанин. – Равно как и Альтруизм. Уверена, что, как только остатки вашей бывшей фракции вольются в армию Лихости, Правдолюбие согласится сотрудничать и мы наконец сможем со всем разобраться.

Вольются в армию Лихости. Я знаю, что это означает: она хочет контролировать и их тоже. Она хочет, чтобы все были податливыми и легкоуправляемыми.

– Со всем разобраться, – с горечью повторяет Тобиас. Он повышает голос: – Смотри не ошибись. Ты умрешь еще до заката, ты…

– Возможно, если бы ты контролировал свой норов, – уверенно перебивает его Жанин, – ты не оказался бы в этом положении.