— Дон… — начала Рози, но Хадсон уже отвечал:

— Она сказала, что ты раньше фиговато разбирался в чувствах других людей. Особенно девочек.

— На мой взгляд, для психолога это совершенно невероятное нарушение конфиденциальности.

— Такие уж мы, мужчины. Это у нас в генах. Кажется, что мы плохо это умеем, но только потому, что женщины это умеют очень хорошо.

— Клодия так сказала? — уточнила Рози. — Очень похоже на Джина.

— Короче, я тоже сделал фигню. С Бланш. Она у меня была единственный друг, а потом я стал зависать с другими ребятами. И не подумал, что я и у нее был единственный друг. А у нас в классе есть девчонка, все думают, что она самая суперская… самая крутая…

— Видимо, это Надя, да? — осведомилась Рози.

— Ну да. Она. Короче, Бланш подумала, что она — Бланш — мне больше не нравится. Думаю, если бы она так со мной поступила, я бы тоже так подумал. Вот она и рассказала своей маме про глазного. А потом настучала на меня насчет голубя. И присочинила про то, что видела, как я его убивал.

— Что ты теперь чувствуешь? — спросила Рози.

— Как ты узнал? — спросил у него я.

— Она мне записку написала. Что ей очень жаль.

— Довольно смелый поступок с ее стороны, — заметила Рози.

— Мама Юджинии тоже так думает. И сама Юджиния.

— А ты как думаешь? — спросила Рози.

— Мы оба налажали. Нам надо оставить это в прошлом, потому что, когда злишься, злость заслоняет собою все. Так сказала мама Юджинии — ну, не совсем такими словами. Но я с ней согласен.

— Тебе надо предпринять какие-то действия? — спросил я.

— Я говорил с Бланш. Мы будем стараться опять быть друзьями. Но я не могу ходить к ней, а она не может сюда, потому что она не сказала своим родителям.

— А директору она сказала? — поинтересовалась Рози. — Что на самом деле не видела, чтобы ты убивал этого голубя?

— Нет. У нее будут жуткие неприятности из-за того, что она соврала.

— Возможно, их не будет, если она сама признается, — предположила Рози. — Или ты мог бы рассказать директору про ее письмо.

У Хадсона сделался совершенно потрясенный вид. У меня на его месте сделался бы такой же. Возможно, Рози лучше нас разбиралась в психологии, но она успела забыть базовые правила жизни в школе. В данной среде, как и в мафии, предательство является тягчайшим из преступлений.

Казалось, на последнюю четверть выпало непропорционально большое количество дней рождения одноклассников Хадсона — если судить по тому, что он почти каждые выходные посещал чей-либо праздник, а иногда и два. Я выдвинул следующую гипотезу: эти дети были зачаты в результате увеличения частоты сексуальных контактов или как следствие более беспечного отношения к контрацепции (то и другое нередко отмечается в летние каникулы).

Впрочем, вскоре обнаружилось, что моя гипотеза неверна. Множество дней рождения отмечались и раньше, просто в большинстве случаев Хадсон не был приглашен, а в остальных случаях предпочитал не посещать эти мероприятия.

После нашего выезда на рыбалку Хадсон стал популярнее и социально активнее. Благодаря Карлу он обзавелся новым нарядом, включавшим в себя джинсы, а также обувь, которая напоминала по виду кроссовки, но явно не предназначалась для спортивных занятий.

Он вернулся к ношению рюкзака на обеих лямках, что казалось некоторым регрессом, но Хадсон объяснил, что соответствующая рекомендация Карла являлась устаревшей еще в момент подачи.

— Со времен «Джамп-стрит, 21»[16] круче носить на обеих, — сообщил он. — А эта штука выходила миллион лет назад.

Рози перехватила Хадсона, когда он собирался отбыть на день рождения к Блейку — тому самому мальчику, которого в свое время обогнал на фестивале плавания.

— Что ты ему купил? — Рози указала на длинный сверток, который Хадсон нес за веревочку, привязанную к обоим концам.

— Да просто биту.

— Крикетную? Хадсон кивнул.

— Ты уверен, что она подходящего размера?

— Он мне сам сказал, какую хочет. Это хорошая.

— За сорок долларов?

— Я добавил свои.

— Во сколько она обошлась?

— Не помню.

На этой стадии я бы уже прекратил разговор, однако Рози упорствовала:

— Примерно.

— В сотню.

— Она стоит сто долларов?

— Нет, это я столько добавил. Примерно.

— Откуда деньги?

— Дейв мне платит за то, что я ему помогаю с кубиками. Мне пора, а то не успею на трамвай.

По телефону Дейв объяснил, что Хадсон чрезвычайно скромно обрисовал свой вклад в дело — и свое вознаграждение.

— Он не просто сайт сделал. Он придумал саму идею. И название. И это он меня уговорил требовать за кубики вчетверо больше, чем я хотел. В общем, парень честно заработал свои пятьдесят процентов.

— Пятьдесят процентов? От чего?

— От прибыли. Все доходы от продаж минус стоимость материалов. Мы с ним партнеры. В равных долях. Если честно, я не ждал, что мы много на этом будем наживать, а теперь даже рассчитываю накопить на колледж для Зины. А он, скорее всего, копит на свой. Я-то думал, ты знаешь.

— По-моему, это невообразимо. Всю работу делаешь ты.

— Я получаю на этом больше, чем если бы затеял все сам. И я не жалуюсь. Мы с ним поделили риск. У меня уже был свой бизнес, я знаю, как это работает. Но Хадсон в один прекрасный день будет заправлять «Майкрософтом», вот увидишь.

Я рассказал Рози.

— Он покупает друзей, — заключила она. — И теперь, когда он кому-то что-то купил, остальные будут ждать того же.

— Мы можем распорядиться, чтобы он положил конец этой практике.

— Можем. И он скажет ребятам, что ему больше не разрешают покупать дорогие подарки. И, думаю, его перестанут приглашать.

— Возможно, это станет для него важным уроком в области человеческого поведения, — предположил я.

— Я уверена, что Хадсон и так это все знает. Для него стало бы куда лучшим уроком, если бы он перестал покупать дорогие подарки, а его все равно продолжали бы звать на дни рождения. Было бы лучше, если бы мир был таким.

Она отправила тарелку Хадсона в посудомоечную машину.

— Мы беспокоились, что у него нет друзей, — заметила она. — Теперь он, по крайней мере, с кем-то общается. Нашел способ, пусть и не такой, который нам по душе. Может, из этого вырастут какие-то настоящие дружбы.