– А как по-твоему, кто кого бросил?

– А что, похоже, мне есть до этого дело? Ну то есть хочется надеяться, что у Криса внезапно проснулся какой-никакой вкус, но… Парни – их же интересует только одно. Если Крис получал это от Селены и ему не нужно было появляться с ней на людях, с чего бы ему бросать ее? Так что, думаю, это Селена его бросила. Либо Джулия вправила ей мозги, либо до Селены дошло, что Крис просто использовал ее для сами знаете чего, а хабалка вроде нее никогда не станет его настоящей девушкой.

Лицо Криса, обращенное к Селене, трепет и благоговение. Неужели он настолько хорошо притворялся?

– Почему ты не хотела, чтобы они встречались?

– Она мне не нравится, – отчеканила Джоанна. – Устраивает? Мне никто из них не нравится. Они чокнутые, а ведут себя, как будто так и надо, как будто они такие особенные и могут делать что пожелают. Я решила, что Селене надо понять: ничего не выйдет, жизнь устроена иначе. Вы правильно выразились – я оказала ей услугу.

Я изобразил недоумение:

– Но против Джулии и Финна ты не возражала. Почему вдруг такие проблемы с Крисом и Селеной?

– Финн нормальный парень, – пожала она плечами, – если вам такие нравятся, но ничего особенного. Крис – другое дело. Все были в него влюблены. И я не могла допустить, чтобы Селена думала, что кто-нибудь вроде нее имеет право заполучить такого, как он. Типа – аллё, очнись, дорогуша: если ты ведешь себя как идиотка, чтобы Крис на тебя обратил внимание, это не значит, что ты можешь его удержать.

– То есть это не потому, что ты сама встречалась с Крисом несколькими неделями ранее?

Джоанна не запнулась ни на миг. Шумный вздох, раздраженно закатывает глаза.

– Аллё, мы вроде с этим разобрались? Или мне показалось? Может, я выжила из ума? Я никогда не встречалась с Крисом, хотя ему-то, может, и хотелось.

Конвей задумчиво покачала пакетиком с телефоном Элисон прямо перед глазами Джоанны:

– Подумай хорошенько.

На полсекунды Джоанна все же застыла. Потом отвернулась от Конвей и решительно скрестила руки на груди.

– О да, – Конвей приложила ладонь к сердцу, – это, конечно, поставило меня на место.

– Джоанна, – опять вступил я, – я понимаю, это не наше дело, но тут особый случай. Если ты была достаточно близка с Крисом, он мог рассказать тебе нечто, что окажется важным, и тогда нам необходимо знать о ваших отношениях. Понимаешь?

Джоанна задумалась. Я видел, как она примеряется к креслу главного свидетеля.

– Телефон, который показала моя напарница, это бывший твой, который ты продала Элисон. У нас есть записи тысячи сообщений, отправленных с этого номера на секретный номер Криса, и полученных ответов.

– Ладно, – вздохнула Джоанна.

Она передвинулась к краю кровати. Села удобнее, сложила ладошки, опустила глаза. Входила в образ: девушка, потерявшая возлюбленного.

– Мы с Крисом встречались. Пару месяцев, позапрошлой осенью.

И ее буквально прорвало. Вот уже больше года она еле сдерживалась, чтобы не рассказать все. Скрывала, потому что ее могли заподозрить, потому что не хотела признавать, что ее бросили, потому что мы взрослые и уже поэтому враги, – кто знает. И вот мы в конце концов дали ей повод заговорить.

– Но он никогда не упоминал ни о каких врагах или о чем-то в этом роде. Он обязательно рассказал бы мне. Вы верно заметили, мы были по-настоящему близки.

– Ты для этого и раздобыла ключ? – уточнил я. – Чтобы встречаться с Крисом?

– Нет, – Джоанна помотала головой, – я получила ключ уже после того, как мы расстались. И в любом случае он не мог ночью выбраться из школы. Все же, очевидно, нашел способ, но позже, чтобы встречаться с этой жирной коровой, но когда мы были вместе – нет.

– И у него был тайный телефон специально для связи с тобой, да?

– Да. Он сказал, что парни в Колме залезают в телефоны друг к другу, выискивают там всякие пошлости и фотки, – ну, вы понимаете, фотки? От девушек? – Многозначительный взгляд. Я кивнул. – Крис сказал, тамошние монахи тоже шарятся в телефонах, некоторые из них настоящие извращенцы, это вообще ффуууу. Я ему такая: “Эй, если ты думаешь, что получишь фото моих прелестей, извини, тебе придется придумать что-нибудь получше”. Но Крис просто не хотел, чтобы кто-нибудь другой прочел мои сообщения к нему. Мои слова слишком много значили для него, чтобы позволить каким-нибудь придуркам пускать над ними слюни.

Мы с Конвей переглянулись. Ловкий парень был Крис, ничего не скажешь.

– А как выглядел этот телефон? – спросил я. – Ты его видела?

Задумчивая улыбка, затуманившийся взор.

– Точно такой же, как мой, только красный. “Они пара”, – так сказал Крис. – “Как мы”.

Взгляд Конвей: меня сейчас вывернет.

– К чему такие сложности? – с недоумением спросил я. – Почему не рассказать всем, что вы встречаетесь?

Простой вопрос заставил Джоанну нервно дернуться: сохранение тайны явно было не ее идеей. Она глубоко вдохнула и опять вошла в образ.

– Понимаете, это не было обычной подростковой интрижкой. Между нами было нечто особенное, между мной и Крисом. Это было настолько сильно, как, ну я не знаю, прямо как в песнях. Люди такого не понимают. Ну то есть мы, конечно, все равно рассказали бы, через некоторое время. Но не сразу.

Гладко излагает, хорошо отрепетировала. Именно такую лапшу Крис и вешал ей на уши, а потом она вдалбливала сама себе раз за разом, пока бред не зазвучал убедительно.

– А не было никого, перед кем Крис не хотел бы афишировать вашу связь? Ревнивая бывшая подружка, к примеру?

– Нет. Хотя… – Джоанна помедлила, идея ей понравилась. – Хотя должны были быть такие. Понимаете, столько дур дико ревновали бы, если б узнали. Но он никогда ни о ком не вспоминал.

– А как вы умудрялись встречаться тайком, если не могли сбегать из школы по ночам?

– В основном по выходным. Иногда между уроками и домашней работой, но трудно было найти место, где бы нас не заметили. Но вот однажды, знаете маленький детский парк за “Кортом”? Дело было в ноябре, рано темнело, и парк был закрыт, но мы с Крисом перебрались через ограждения. Там была детская карусель; мы сели и… – Джоанна невольно усмехнулась, припоминая. – Я такая: “О боже, поверить не могу, что решилась, ползаю по задворкам в темноте, как какой-нибудь гопник, после такого ты просто обязан мне что-нибудь подарить”. Но я шутила, конечно. На самом деле это было… забавно. Мы так смеялись. Нам было весело.

Короткий смешок. Слабый, жалкий, растерянный, неуместный здесь, на фоне глянцевых постеров и салфеток для снятия макияжа. Совсем не тот смех, которому она научилась от какой-то звезды реалити-шоу; сейчас это была просто Джоанна, настоящая, тоскующая о том вечере.