— Считает ли Белый дом целесообразным, что госсекретарь Клинтон так прямолинейно заявила о нежелании Пакистана искать террористов на своей территории?

Гиббс ответил:

— Это было абсолютно целесообразно.

На следующий день, в ходе очередной встречи с пакистанскими средствами массовой информации, я вновь подчеркнула:

— Кто-то в Пакистане должен знать, где скрываются эти люди.

* * *

Через несколько месяцев после моего возвращения из Пакистана Леон Панетта пригласил меня в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли, штат Вирджиния. Я знала Леона и его жену Сильвию несколько десятков лет. В качестве директора Отдела управления и бюджета в администрации Клинтона Леон сыграл важную роль в подготовке и принятии успешного экономического плана Билла. В последующем, занимая должность главы администрации президента США, он помог Клинтону достойно руководить Белым домом в трудный период между установлением Республиканской партией контроля над конгрессом в 1994 году и переизбранием Билла в 1996 году. Преисполненный гордости американец итальянского происхождения, Леон был проницательным, грубоватым и колоритным вашингтонским хитрюгой с поразительной интуицией и рассудительностью. Я была в восторге, когда президент Обама предложил ему вернуться в администрацию в качестве директора ЦРУ, а позже — министра обороны. Теперь Леон оказывал содействие в выработке стратегии нашей борьбы с «Аль-каидой». Военные, дипломатические и разведывательные операции, организованные администрацией против террористической сети, давали определенные результаты, однако мы оба считали, что нам следует улучшить работу по борьбе с экстремистской пропагандой и воспрещению доступа структурам «Аль-каиды» к финансовым источникам и людским ресурсам, а также по прекращению практики предоставления им укрытия.

Я приехала в Лэнгли в начале февраля 2010 года. В легендарном фойе штаб-квартиры, воспроизведенном в бесчисленных шпионских триллерах, был создан мемориал. В мраморе было высечено около ста небольших звезд, каждая из которых символизировала офицера ЦРУ, погибшего при исполнении служебных обязанностей. Среди них было немало тех, имена которых до сих пор нельзя обнародовать. Мне вспомнился мой первый визит в Лэнгли, когда в начале 1993 года я представляла своего мужа на поминальной службе в честь двух офицеров ЦРУ, застреленных у светофора на этой же улице. Убийцей оказался пакистанский иммигрант Мир Аймал Канси, который бежал из страны, но позже был пойман в Пакистане, выдан, осужден и казнен. К тому моменту я всего лишь несколько недель была первой леди, и служба в Лэнгли оставила в моей памяти неизгладимое впечатление о негласной преданности тех, кто служит в ЦРУ.

Теперь, семнадцать лет спустя, сотрудники ЦРУ снова были в трауре. 30 декабря 2009 года семеро их коллег погибли в результате теракта, организованного смертником на военной базе на востоке Афганистана. Сотрудники сил безопасности и ЦРУ должны были провести на территории базы встречу, как предполагалось, с весьма ценным информатором «Аль-каиды», когда тот привел в действие спрятанное взрывное устройство. Этот теракт явился жестоким ударом для сплоченного коллектива ЦРУ и лично для Леона, который встретил на авиабазе Довер, штат Делавэр, задрапированные в национальные флаги гробы с телами своих погибших офицеров.

Леон опубликовал в «Вашингтон пост» публицистическую статью, защищая своих людей от необоснованной критики в «неудачных методах ведения разведки» и разъясняя: «На наших офицеров была возложена важная миссия в опасной части мира. Ради выполнения этой миссии они использовали все свои навыки, весь свой опыт, проявили готовность идти на риск. Именно таким образом нам удается добиваться того, к чему мы стремимся в своей работе. К сожалению, иногда на войне приходится добиваться чего-то очень высокой ценой». Леон был прав, когда говорил о важности служения граждан нашей страны в опасных регионах и о высокой вероятности риска при этом. Большинство американцев понимают, что зачастую наши войска подвергаются опасности. Однако то же самое относится и к нашим разведчикам, и к дипломатам, и к экспертам Агентства международного развития США, и мне, к большому сожалению, постоянно приходилось об этом помнить, когда я находилась на государственной службе.

Когда я прибыла в Лэнгли на запланированную встречу, Леон привел меня в свой офис на седьмом этаже, который выходил окнами на лесистую местность Вирджинии и берега Потомака.

Вскоре к нам присоединились аналитики антитеррористического центра ЦРУ, чтобы проинформировать о мероприятиях в рамках борьбы с «Аль-каидой». Мы обсудили, каким образом можно было бы усилить взаимодействие Государственного департамента с разведывательным сообществом в борьбе с агрессивным экстремизмом в Афганистане, Пакистане и других горячих точках во всем мире. Команда ЦРУ проявила особую заинтересованность в нашей помощи в вопросе организации соответствующих информационных кампаний в Интернете, на радио— и телеканалах. Я согласилась. У меня в ушах еще звучали сердитые жалобы пакистанцев на США. И меня выводило из себя то, что, как однажды выразился Ричард Холбрук, мы проигрываем информационную войну экстремистам, живущим в пещерах. Самое главное, мы должны были изыскать способы предотвратить тенденцию к дальнейшей радикализации настроений среди населения региона, в противном случае появятся новые террористы, которые заменят тех, кого мы ликвидировали. Нам было также необходимо привлечь больше стран к борьбе с «Аль-каидой», особенно из числа имеющих большинство мусульманского населения, которые могли бы помочь в вопросах противодействия экстремистской пропаганде и вербовке новых сторонников террористов. Мы с Леоном дали указание своим людям совместно выработать конкретные предложения, которые мы могли бы довести до президента. В последующие несколько месяцев благодаря усилиям моего советника в области борьбы с терроризмом Дэнни Бенджамина мы смогли разработать стратегию, которая предусматривала действия по четырем направлениям.

Во-первых, усовершенствовать работу по борьбе за пространство Интернета, включая сайты средств массовой информации и тематические чаты, через которые «Аль-каида» и ее структуры распространяли свою пропаганду и вербовали сторонников. Мы стремились создать новый Центр стратегических антитеррористических связей, действующий в рамках Госдепартамента, но опирающийся на экспертов из разных структур правительства. Этот мозговой центр в Вашингтоне связывался бы с нашими военными и гражданскими представителями по всему миру и выступал бы в качестве инструмента повышения действенности усилий наших посольств, чтобы упреждать, дискредитировать и переигрывать пропагандистские усилия экстремистов. Нам следовало расширить нашу небольшую «группу цифровой поддержки» до уровня батальона специалистов, свободно владеющих урду, арабским, сомали и другими языками, которые могли быть задействованы для борьбы с экстремистами в пространстве Интернета и отвечать на дезинформацию антиамериканской направленности.

Во-вторых, организовать силами Государственного департамента дипломатическое наступление, чтобы лучше координировать свои действия со своими партнерами и союзниками по всему миру, которые разделяли наши интересы в борьбе с вооруженным экстремизмом. Примечательно, что спустя почти десять лет после событий 11 сентября 2001 года все еще не было создано никакого специализированного международного органа, который бы регулярно созывал ключевые фигуры в области антитеррористической теории и практики. Таким образом, мы наметили создание Глобального антитеррористического форума, который бы объединил десятки стран, в том числе из мусульманского мира, для обмена передовым опытом и решения общих проблем, таких как укрепление так называемых «проницаемых» границ и реагирование на требования выкупа со стороны похитителей.