– Это точно Донкастер. Вон остатки парка развлечений. Когда-то я встречался с одной девушкой из этого города. Мы здесь катались на коньках.

– На коньках? – удивленно переспросила Кейт, вспыхнув зелеными глазами.

– Именно на них, – усмехнулся я в ответ.

– Извини, – улыбнулась она. – Просто не могу себе представить тебя на коньках.

– Чего не сделаешь ради любви? – Сказав это, я почему-то покраснел и поспешил отвернуться.

Комплекс Купола, где я так часто падал на спину, когда мы с Джули пытались кататься, держась за руки, скользнул под крылом и ушел назад. Стеклянный купол на белом здании был разбит вдребезги. Мне живо представилось, что там внутри. В соединённых бассейнах вода по колено, стены покрыты зеленой слизью. Водяные желоба, по которым весело катался народ, высохли и потрескались. Края бассейнов, где бегали босиком дети, выкрикивая и смеясь, усыпаны битым стеклом. Сидит, быть может, под тропическим деревом разжиревшая на человеческом мясе водяная крыса и чистит усы. Все гниет и рассыпается. Сиявшие когда-то серебром перила покрыты ржавчиной. Кабинки для переодевания пусты. Мне представился призрачный смех и крики ребятишек, растирающихся полотенцами после купания:

“Пол, а теперь куда?”

“За пиццей!”

“Фиг, давай в “Макдональдс”!”

“А башлей хватит?”

“Я тебе малость отсыплю в долг”.

“Слушай, посмотри, что у меня тут за пятно?”

“Сифилис”.

“На глазу?”

“А об кого ты мордой терся?”

“А ты не подглядывай!”

“Мам, Терри меня не выпускает!”

– Рик! Рик! Алло… реальность вызывает планету Рик Кеннеди!

Я очнулся.

– Извини, забылся.

– Так как?

– Что “так как”?

Она улыбнулась и покачала головой:

– Ты и в самом деле замечтался. Я только спросила, хочешь ли ты кофе.

– Спасибо, – улыбнулся я.

Донкастер остался позади. Мелькнул кинотеатр, где мы с Джули сидели в заднем ряду целый сеанс, не видя фильма – целовались без передышки, и моя рука шарила у нее под кофтой.

Кинотеатр стоял посреди озера, как прямоугольное судно; вода доходила до входных дверей. Пригород Бессакарр к югу тоже был затоплен, и десятки когда-то дорогих домов смотрелись флотилией лодочек. Деревья погибли, их голые ветви торчали в воздухе как скелеты.

В одном из этих домов жила Джули. Жива она теперь, или погибла, или бьется за выживание клыками и когтями?

Я прищурился и поглядел в бинокль. Крыши казались так близко, что можно рукой достать. Один дом выгорел, осталась только кирпичная коробка. Забавно – вдоль затопленной улицы плыли две лошади. А вон на крыше кто-то привязал белое полотнище. А на нем черной краской – одно слово:

СПАСИТЕ.

Катастрофа постигла всех, кто жил в этих домах. Всем им было что рассказать о том, что случилось, когда цивилизация, охранявшая их все эти годы, рухнула в одночасье и началась борьба за существование.

И единственное, что я почувствовал над затопленными пригородами Донкастера – спокойную отстраненность. Будто смотрел старую ленту новостей. Что случилось, то случилось, и без толку плакать о пролитом молоке. Надо идти вперед. Выжить. Построить жизнь заново.

Или погибнуть.

– Осторожно, Рик, горячее.

Кейт подала мне пластиковую чашку и аккуратно закрыла термос.

– Спасибо. Говард, нам далеко еще?

– Где-то час. Как ты там сзади?

– Нормально. Только интересуюсь, когда стюардесса принесет обед.

Говард рассмеялся:

– Вот тебе вместо него мятная таблетка. – Он протянул мне трубочку.

– В вашей компании прекрасно заботятся о пассажирах.

– Это что, ты вот посмотришь, как я буду садиться. Обратно тогда захочешь идти пешком.

– Вряд ли. Там, внизу, пешком далеко не уйдешь.

– Грантэм, – сказала Кейт, показывая вниз в окно. – Или то, что от него осталось.

Я посмотрел. Железная дорога огибала город с запада, рельсы потускнели и проржавели. Но от самого Грантэма осталось чертовски мало. Я помнил этот приятный городок с кирпичными Домиками, с рынком скота и высоким церковным шпилем. На этом месте теперь была дыра.

Или, точнее сказать, кратер.

– Взрыв подземного газа, – сказала Кейт и взяла у меня бинокль, чтобы рассмотреть получше. – Площадь кратера с два футбольных поля.

– Черт! – Я встряхнул головой. – Будто водородная бомба жахнула. Видишь, дома покорежило?

Грантэм почти весь снесло с лица земли мощным взрывом: деревья повалились, будто их кто-то аккуратно разложил верхушками в сторону от эпицентра. Даже с высоты мне было видно, как силой взрыва начисто стесало все ветви с корой, и остались только стволы, как белые спички. Сам кратер на месте бывшего торгового центра “Исаак Ньютон” имел форму точного круга с крутыми земляными стенами, уходившими вниз, где на дне стояла вода. И склоны уже зазеленели под неумолимой контратакой растительной жизни. Если лет через пять я снова буду пролетать здесь – это если буду жив, то увижу только бескрайнюю зелень над тем местом, где был город. А посреди этой растительности будет кратер с прудом, и там заведутся утки и лягушки.

Это если наша дурацкая планета к тому времени не сгорит ко всем чертям.

А мы упорно летели на юг, и солнце ярко сияло на небе.

– Я на дорогах не видел машин, – сказал я. – И даже пешеходов.

– И я не видела, – согласилась Кейт.

– Из-за высоты, – заметил Говард, поправляя темные очки. – Если лететь достаточно низко, люди видны.

– Вон Питерборо, – показала Кейт. – Похоже, кто-то здесь неосторожно поиграл со спичками.

Почти весь город сгорел. То ли оказался на горячей точке, то ли от намеренного поджога, то ли от чьей-то небрежности – уже никто не скажет. Дома в центре города почернели от копоти. Пожарников теперь нет, и огонь беспрепятственно шел по городу.

Возле вокзала валялся соскочивший с рельсов пассажирский поезд. Вдоль насыпи перед мостом через реку валялись, как игрушечные, вагоны. Локомотив въехал в когда-то элитный дом у воды, пробив стены и сокрушив межэтажные перекрытия.

И снова я ощутил ту же спокойную, почти олимпийскую отстраненность. Может быть, это тоже был механизм выживания. Если все время воображать себе, что было бы, если бы этот локомотив проломил стену твоей спальни или как ты выскакиваешь из дому на грохот катастрофы и видишь выброшенных из вагонов людей, валяющихся в кровавых лужах, можно действительно свихнуться.