Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Четыре дня назад.
– Цель?
Он спрашивал негромко, будто мои ответы его мало интересовали. Взгляд блуждал по моей груди, рукам, лицу.
– Мы пришли зарабатывать деньги.
– Я понимаю. Кто вас отправил?
Я понял, что лед подо мной затрещал с угрожающей силой, и ляпнул первое, что мне пришло на ум:
– Сафаров.
– Не слышал такого. Пейте еще. Закуривайте. Вы давно в Таджикистане?
Я отрицательно покачал головой:
– Полгода. Я только недавно заключил контракт.
Длинноволосый не сводил с меня глаз. Я, как заведенный, десятый раз налил в свою пиалу чай и залпом выпил. Хорошо, что не курил, не то от пачки «Кэмела» осталась бы гора окурков.
– Хорошо, – растягивая звуки, ответил длинноволосый.
Сейчас повернет свое красивое лицо в сторону конвоира, подумал я, и так же тихо и мягко скажет: «Этого можно расстрелять». Но он спросил у меня:
– И как вы думаете здесь заработать?
– Мы хотим переправить на тот берег партию наркотиков. – Длинноволосый молчал, будто ждал продолжения, и я добавил: – Я формирую смешанный отряд из числа парней, которые здесь служили. Они хорошо обучены, но у нас мало оружия.
– И вы здесь служили?
– К сожалению, пришлось.
– Интересно, в каких краях?
– В Кундузе.
– Это там, в долине?
Я понял, что длинноволосый меня проверяет.
– Нет, это там, где плато. Рядом со взлетно-посадочной полосой.
Он закурил, и я рассмотрел его пальцы. Несомненно, он – один из командиров отрядов таджикской оппозиции. Моджахедов я представлял себе достаточно однозначно – вдоволь насмотрелся на бородатых. Этот же крушил мое представление о них самым беспардонным образом. Ногти на тонких пальцах чистые, обработанные пилочкой, движения изящные, разговор спокойный и конкретный, что само по себе говорит о наличии интеллекта.
– Вы силой захватили автомобиль на территории, которую я контролирую, – сказал он.
– Глубоко сожалею о случившемся и приношу вам в связи с этим свои извинения, – немного наигранно ответил я и улыбнулся.
Длинноволосый, похоже, улыбаться не умел. Он смотрел на меня невидящими глазами сквозь струйки сигаретного дыма и, казалось, совершенно забыл обо мне, и мысли его витали где-то далеко-далеко от этого стола с пластиковым покрытием, какие бывают в закусочных.
– Куда вы направляетесь?
– В район Нардары.
– И что там?
– А там находится наш постоянный поставщик сырья.
– Вы в Москве давно были? – неожиданно сменил он тему разговора.
Я чуть не сказал, что не давнее, чем две недели назад.
– Ну-у, с полгода…
– Как она?
– Грязь, суета, – ответил я, не понимая, куда он клонит.
– А в Казани?
– Нет, в Казани я не был.
– Жаль, – ответил он, затушил окурок и, вытащив из нагрудного кармана зеленую «корочку», протянул ее мне. – Оружие и вещи я вам верну. Машина довезет вас до Черной Щели. Дальше плохая дорога, пойдете пешком. Постарайтесь не встречаться с вооруженными людьми. Нардару держит некий Алихан. Парень этот не слишком разборчив, может почистить ваши рюкзаки и даже пристрелить вас.
Я ликовал в душе. Мой ангел-хранитель сработал в высшей степени профессионально. Но из-за стола я поднялся, все еще сохраняя на лице выражение легкой усталости и безразличия к своему собеседнику. Если человек не скрывает радости от того, что помилован, значит, он не ожидал этого помилования, а раз не ожидал, то внутренне соглашался со смертным приговором, которого, в итоге, вполне заслуживает.
Теперь конвоир следовал впереди меня. Мы так же, не спеша, спустились вниз, свернули в проулок. Я был все еще в возбужденном состоянии и не верил в такую редкостную удачу. Непроизвольно улыбаясь, я рисовал в своем воображении физиономию адвоката, которая вытянется, как колготки на слонихе, когда он узнает о результатах допроса.
Но меня ожидало разочарование. Конвоир, отперев замок, распахнул дверь настежь и, ни слова не говоря, пошел в тень дувала. В проеме тут же выросла фигура адвоката. Он как-то странно взглянул на меня и попятился в глубь сарая.
– У меня создается впечатление, – сказал я, – будто вы огорчились тому, что меня не расстреляли.
– Кирилл! – крикнула Валери и повисла у меня на шее. – Быстрей говори, что было? Тебя били? Что они хотят?
– Выходите, – сказал я. – С вещами. Сейчас погрузимся в авто и с ветерком домчим до какой-то Черной Щели. Но мне кажется, что это все равно нам по пути. Вы даже не представляете, как нам повезло!
– Мы спасены, ура! – крикнула Валери и попыталась снова повиснуть у меня на шее.
– Не вижу причины для особой радости, – отозвался из своего угла Рамазанов.
– Вы предпочли бы, чтобы нас довезли до самого места? Да еще баулы помогли бы загрузить?
Адвокат усмехнулся и скривил губы.
– Не принимайте меня за идиота, Кирилл.
– Да что же вас не устраивает?
– Низами Султанович! – Валери растерянно смотрела на адвоката. – Что вы говорите?
– Я человек не молодой, – сказал он, – и многое в жизни успел повидать. Но вот чтобы моджахеды просто так отпустили своих пленников, да еще предложили бы им автомобиль – такого я никогда не видел и вряд ли когда увижу.
Валери посмотрела на меня, отступила на шаг.
– Это действительно странно, Кирилл. Что ты им сказал?
– Они приняли меня за своего, – ответил я и пожал плечами.
– А я голову ломаю! – хлопнул себя по лбу адвокат. – А все оказывается так просто. Конечно же, они не обратили внимания на ваши голубые глаза, белую кожу и очень сильный крымско-рязанский акцент и по каким-то таинственным признакам увидели в вас борца за ислам.
– Ваша ирония не слишком-то уместна, – ответил я. – Все действительно достаточно просто. При обыске у меня нашли удостоверение бойца оппозиции. Это удостоверение, – я протянул «корочку» адвокату, – я взял в качестве трофея, когда мчался к вам в Душанбе. Оно не именное и без фото.
Рамазанов покрутил удостоверение в руках и, продолжая криво улыбаться, вернул его мне.
– Интересно, а на каком языке вы общались с моджахедами?
– Представьте себе, на русском.
– Невероятно, – адвокат покачал головой и поцокал языком. – А я, дурак, искал переводчика, прежде чем отправиться в Афганистан. А тут, оказывается, все поголовно шпарят по-русски.
– Вы в самом деле дурак, – ответил я.