Мы вышли из класса в опустевший коридор, иКирюшка недоуменно спросил:

– Как ты это проделала?

– Ох, – вздохнула я, – оченьпросто, только где раздобыть арфу?

– Зачем? – изумился мальчик.

– Видишь ли, мы заключили с музычкойбартерную сделку. Ты получаешь хорошие отметки, а я играю в школьном концерте.

Кирюшка обнял меня и проникновенно сказал:

– Я горжусь тобой, Лампочка, никогда невстречал людей, умеющих играть на арфе!

Я хмыкнула: ну кто бы мог предполагать, чтоэто умение хоть когда-то сгодится!

– Только знаешь, Кирюшка, долг платежомкрасен!

– Всегда готов, – закричалмальчик, – ну, говори скорей, чего делать? На рынок за картошкой? Бельепогладить?

– Пойдешь сейчас со мной к одной даме ибудешь изображать ребенка, который хочет учиться игре на рояле.

– Зачем?

– Надо.

– Ради тебя съем даже геркулесовуюкашу, – заявил Кирка, и мы отправились к Раух.

Мария Леонидовна походила на ЕкатеринуВеликую. Такое же надменное лицо с маленьким ртом и большими, чуть навыкатеглазами. Та же полноватая фигура с высокой грудью и крутыми бедрами. Вмолодости, очевидно, пользовалась успехом. Впрочем, возраст хозяйки неподдается определению. Здесь явно не обошлось без скальпеля. Возле ушейвиднелись предательские шрамы, свидетельствующие о косметических подтяжках.Волосы, брови и ресницы она, естественно, красила, а кожу лица покрывалатональным кремом. Мария Леонидовна добилась потрясающего результата и всумерках запросто могла сойти за сорокалетнюю.

Под стать хозяйке оказалась и комната, куданам велели пройти, предварительно сняв обувь. Большой рояль с открытой крышкой,круглый стол, покрытый кружевной скатертью, бархатный диван, кресло и запахнедавно сваренного кофе.

– Чудесно, – сказала Раух,присаживаясь у инструмента, – сначала проверим слух.

Уверенными пальцами она пробежалась поклавиатуре, сыграла гамму, потом нажала на «ля». Чистый звук повис в воздухе.

– Ну, какая нота?

– Ре, – ляпнул Кирка, потом добавил:– А может, фа, они жутко похожи.

– На мой взгляд, не слишком, –вздохнула Раух, – ладно, садись к роялю и положи руку на клавиши.

Кирюшка послушно плюхнул ладошки на кусочкислегка пожелтевшей слоновой кости.

– Нет-нет, – поправила МарияЛеонидовна, – кисть следует держать так, словно под ней яйцо.

– Сырое или вареное? –поинтересовался Кирюшка.

– Какая разница? – оторопела Раух,очевидно, никогда до этого не слыхавшая подобного вопроса.

– Большая. Если шлепнешь рукой по сыромуяйцу, будет лужа, а если по вареному, то ничего, – ответил Кирюша искорчился на крутящемся табурете.

– Яйцо надо класть мысленно, непо-настоящему, выпрямись, – машинально обронила преподавательница ивелела: – Иди в соседнюю комнату и посмотри там телевизор!

Кирюшка послушно вышел.

– Ну что вам сказать, – развеларуками Раух. – Рихтера я из него не сделаю, поздно начинаем, но играть длясебя научу. Заниматься два часа будем у меня, беру пятьдесят долларов зашестьдесят минут. Впрочем, я элитарный педагог, могу посоветовать другихпреподавателей, подешевле.

– Нет-нет, – быстро сказалая, – хотим только к вам. Слава так вас нахваливал.

– Слава, Слава… – забормотала МарияЛеонидовна. – Что-то не припомню такого… Он учился у меня?

– Вы Таню Молотову знаете?

– Танечку? Конечно, дочь моей ближайшейподруги, к сожалению, покойной.

– А Слава ее лучший друг.

Мария Леонидовна улыбнулась:

– Не знаю такого, да и с Таней давно невстречалась.

– Георгий Львович говорил, что вы с нейблизко дружите, даже с квартирой хлопотали.

– Дааз старый болтун, – в сердцахсказала Раух.

Я решила ковать железо, пока горячо:

– У меня проблема с сыном. Отличнозарабатывает, торгует компьютерами и мечтает прикупить квартирку в том доме,где живет Дааз. Может, составите и мне протекцию? Естественно, заплачукомиссионные и вам, и Георгию Львовичу.

– Сейчас такое тяжелое время, денегпостоянно не хватает, я бы с удовольствием помогла, но Жорочка больше не пойдетна такое. Видите ли, Танюша дочь моей безвременно ушедшей подруги, ей досталасьот матери совершенно невероятная жилплощадь – однокомнатная клетухагостиничного типа. Комната метров двенадцать и кухня три. Жуткая конура. Ясочла своим долгом помочь, хотя все мои связи с Таней прервались после смертиЛяли. Честно говоря, мы года три не разговаривали. А тут она вдруг позвонила ипопросила: «Тетя Маша, в вашем доме никто квартирку не продаст?»

Танюша рассказала, что вышла замуж, супруг –состоятельный бизнесмен и они хотят апартаменты в престижном месте. Тут МарияЛеонидовна вспомнила про Георгия Львовича. Вот и вышло необыкновенно хорошо – иТане посодействовала, и Даазу помогла.

– А Слава говорил, будто вы и ему обещалипротекцию, – протянула я.

– Да какой Слава? – вышла из себяРаух.

– Близкий друг Тани.

– Я не знаю никого из ееокружения, – ответила Мария Леонидовна.

Как все преподаватели, она была терпелива испокойно повторяла сказанное:

– Я не поддерживала с Таней никакихотношений после кончины Ляли, а с тех пор прошло чуть больше трех лет. Честноговоря, если б она не позвонила, да не крайняя бедность… – Репетиторша махнуларукой, не договорив фразу.

Впрочем, понятно и так, небось Михаил отличноотблагодарил пожилую даму.

– Значит, это не вы помогли Славе?

– Первый раз слышу о таком, –заверила Раух.

На улице Кирюшка радостно запрыгал, получивмороженое. Мы сели в метро, и поезд помчался сквозь тоннели и станции, мернопокачиваясь и вздрагивая на стыках рельс. Настроение было пакостное. Какподобраться к милейшей Танюшке? Ни Георгий Львович, ни Мария Леонидовна несмогли сказать, где работает моя заместительница. Только твердили в два голоса:

– Много языков знает, переводчица.

Дома я разогрела обед и уже собираласьналивать суп, как раздался звонок.