Не сохранилось ни одного написанного им слова, в сочинениях античных историков ему посвящены самое большее две строки, и все же он известен всем. Миллионы христиан во всем мире произносят его имя, читая Символ веры — Апостольский или Никео-Царьградский: «пострадал при Понтии Пилате», «распятый за нас при Понтии Пилате». Незначительный префект Иудеи не мог и представить, что будет иметь такую громкую и дурную славу в дни, когда мир забыл даже имена могущественных римских цезарей. Эту известность ему принесли процесс и смерть Иисуса, за которые он полностью несет ответственность.

Он не был прокуратором, хотя Иосиф Флавий, Филон Александрийский и даже Тацит думали, что Пилат носил это звание. Прокураторами были наместники Иудеи, занимавшие эту должность позже, но Пилат был префектом. В 1961 г. итальянская археологическая экспедиция из Ломбардского института наук и литературы, которая должна была расчистить маленькую лестницу орхестры городского театра Кесарии Приморской, даже обнаружила на одном из камней упоминание об этом наместнике и его титул, но, к сожалению, надпись сохранилась не полностью:

[…] PONTIUS PILATUS

[PRAEF]ECTUS IUDA[EA]E

Этот блок известняка (размеры его 82 х 68 х 21 см) теперь хранится в Иерусалиме, в Музее Израиля. Он был использован повторно, а отрывок текста на нем вначале был частью посвятительной надписи, выполненной для Тибериума — плохо известного нам здания, которое Пилат велел построить примерно в 31 г. в честь Тиберия.

Прокуратором во времена Августа назывался личный представитель императора, имевший поручение собирать в императорских поместьях доходы и налоги, положенные императору как частному лицу. То есть это был финансовый и налоговый агент, действовавший в интересах своего господина. Позже эта должность стала более престижной из-за того, что прокуратор вел дела непосредственно с самим императором. В конце концов эта должность стала включать в себя обязанности префекта. Но лишь начиная с правления Клавдия (41–54), преемника Калигулы, наместники провинций из сословия всадников стали носить звание прокуратора.

Префект при Августе и Тиберии был государственным администратором, получавшим свою власть от императора и исполнявшим военные и судейские функции. Римская провинция

Иудея, которой управлял Пилат, включала в себя географическую область Иудею и соседние области — Самарию на севере и палестинскую Идумею на юге. Она граничила на юго-востоке с Набатейским царством, на востоке с Переей, на севере с городами Десятиградья (находившимися в юрисдикции легата Сирии), с Галилеей Ирода Антипы и с римской провинцией Сирия.

Префект Иудеи командовал войсками, расквартированными на подчиненной ему территории. Войск было немного, и это доказывает, что время было относительно спокойное — конный эскадрон и пять когорт пехоты, в целом чуть больше трех тысяч человек, из которых шестьсот постоянно находились в Иерусалиме и жили в Антонии — крепости, стоявшей к северо-западу от Храма, и в бывшем дворце Ирода. Остальные солдаты были расквартированы в двух крупных городах — бывшей Самарии, которая теперь называлась Себаста, и Кесарии Приморской, которая была административной столицей, а также в нескольких иудейских крепостях, в том числе в Кипросе и Массаде. Большинство солдат были набраны среди язычников из сиро-палестинского края, поскольку евреев не принимали в римскую армию. Местным происхождением и объясняется жестокость этих солдат по отношению к евреям. Эти местные рекруты служили во вспомогательных войсках и поэтому могли получить римское гражданство только после завершения службы, то есть через 25 лет.

Пилат сменил в своей должности четырех наместников, о которых сохранилось мало сведений, — Колония (6–9), Марка Амбибула (9—12), Анния Руфа (12–14) и Валерия Грата (15–26). Тиберий имел обыкновение долго оставлять на местах своих далеких агентов, чтобы те не старались обогатиться слишком быстро. Вот почему Валерий Грат был наместником целых 11 лет, а Пилат — 11 или 12.

Как носитель верховной власти, полученной от императора, наместник был судьей по важнейшим уголовным и гражданским делам, а менее важные дела оставлял на рассмотрение туземным судам. Разумеется, он имел право приговорить к смерти солдата, имевшего римское гражданство (это jus gladii, «право меча», было дано ему по должности) и тем более имел право казнить иноземца.

Однако Пилат не управлял провинцией полновластно, а находился под контролем могущественного и имевшего большой авторитет легата провинции Сирия, избранного из числа сенаторов. У этого легата было гораздо больше войск: в его распоряжении находились четыре легиона, а именно 6-й «Железный», 10-й «Охраняющий пролив», 3-й «Галльский» и Двенадцатый «Молниеносный», в каждом из которых было 5120 солдат, не считая вспомогательных войск, которые могли предоставить царьки-клиенты Рима, такие как Ирод Антипа. Это была армия примерно в 25 тысяч человек, самая мощная на тогдашнем Востоке, и «римский мир» в этом регионе зависел от легата Сирии.

Иосиф Флавий и в первую очередь Филон Александрийский, несомненно, преувеличивали, рисуя портрет Пилата. У них это грубый, полный презрения, жестокий человек, известный своими злоупотреблениями, беспричинными тяжкими оскорблениями, хищениями и массовыми казнями; человек, который ненавидел находившихся под его управлением евреев и сознательно нарушал их религиозные обычаи. Современные историки смягчают этот приговор и не делают из Пилата безумного и ненавистного народу тирана. Пилат был суровым администратором, усердным слугой императора, строго следовал полученным указаниям, не поддавался влиянию чувств, но вовсе не был кровожадным чудовищем. Он, несомненно, верил, что для поддержания порядка несколько показательных казней полезнее, чем старания убедить народ. Но он также понимал, что ему, чтобы править, необходима поддержка богатых аристократов и священнической знати. Доказательство этого — долгое сотрудничество Пилата с первосвященником Иосифом Каиафой. Приехав в Палестину, римский наместник не заменил Каиафу своим ставленником, а укрепил власть первосвященника. В остальном же Пилат вел себя негибко и неуклюже, у него не было ни дипломатических способностей, ни знания человеческой души. Он не пытался понять обычаи тех, кем он управлял, а это было грубейшей ошибкой в стране, населенной несколькими непохожими один на другой народами (иудеями, самаритянами, идумеями), которые были известны своим беспокойным нравом, очень дорожили своей автономией и верой своих предков.

Есть много примеров, подтверждающих, что этот портрет верен. В 26 г., вскоре после вступления в должность, Пилат, в отличие от своих предшественников, уважавших еврейские традиции, ночью ввел свои войска в Иерусалим с подвешенными к древкам их штандартов изображениями правящего императора. Римские штандарты имели религиозное значение: солдаты ставили их возле алтарей и приносили им жертвы. Существовал праздник в их честь, который назывался Natalis signorum — «День рождения знаков». Отягчающим обстоятельством было то, что Антония — крепость поблизости от Храма, в которой были установлены штандарты, была местом хранения парадных одежд первосвященника. Предшественники Пилата, разумеется, приказывали вносить в Иерусалим штандарты подчиненных им войск, но предусмотрительно снимали со штандартов портреты цезаря, поскольку знали, что еврейский закон запрещает изображения людей. Пилат же сначала велел закрыть эти портреты тканью, но потом приказал ее снять.